Глава девятнадцатая
— Бруно, — спокойно произнесла Сельма Нойбауер. — Не будь клоуном. Подумай, пока не
начали думать другие. Это наш последний шанс. Продай все, что только можно продать.
Земельные участки, сад, этот дом — все! В убыток или не в убыток — неважно!
— А деньги? Что делать с деньгами? — Нойбауер досадливо покачал головой. — Если бы
все было так, как ты думаешь, чего бы они тогда стоили, твои деньги? Ты забыла инфляцию
после первой мировой? Миллиард не стоил и одной марки! Ценности — вот что всегда было
единственной гарантией!
— Да, ценности! Но только те, которые можно положить в карман.
Сельма Нойбауер поднялась и подошла к шкафу. Открыв его, она отложила в сторону
несколько стопок белья, достала шкатулку и подняла крышку. В шкатулку лежали золотые
партсигары, пудреницы, пара сережек с бриллиантами, две рубиновые броши и несколько колец.
— Вот, — сказала она. — Я купила все это в последние годы тайком от тебя. На
сэкономленные и на свои собственные деньги. Для этого я продала свои акции. Они сегодня
никому не нужны. От фабрик остались одни развалины. А вот это никогда не потеряет своей
ценности. Это можно взять с собой. Вот что нам сейчас нужно и больше ничего!
— «Взять с собой! Взять с собой!» Ты рассуждаешь так, как будто мы какие-то преступники
и должны бежать!
Сельма протерла один из портсигаров рукавом платья и принялась складывать вещи
обратно в шкатулку.
— С нами может произойти то же, что произошло с другими, когда вы взяли власть, так или
нет?
Нойбауер вскочил с места.
— Тебя послушать… — произнес он зло и в то же время беспомощно. — Так остается
только повеситься. У других жены понимают своих мужей, служат им утешением, когда они
возвращаются со службы домой, отвлекают их от мрачных мыслей, а ты! Целый день! Да еще и
ночью! Даже ночью нет покоя! У тебя только одно на уме: продавать и ныть!
Сельма не слушала его. Она поставила шкатулку на место и снова прикрыла ее бельем.
— Бриллианты. Хорошие бриллианты чистой воды. Неоправленные. Просто отборные
камни. Два, три карата, до шести или семи — какие только можно достать. Вот это было бы
самое верное. Лучше, чем все твои Бланки и сады, и участки, и дома. Твой адвокат тебя надул. Я
уверена: он сорвал двойной процент. Бриллианты можно спрятать. Их можно зашить в платье
или пиджак. А можно даже проглотить. В отличие от участков.
Нойбауер не сводил с нее глаз.
— Как ты заговорила!.. Вчера ты еще умирала от страха перед бомбами, а сегодня уже
рассуждаешь, как еврей, который за деньги горло перережет кому угодно.
Она смерила его презрительным взглядом, всего, от сапог и галифе до нагана и маленьких
усиков над верхней губой.
— Евреи никому не перерезают горло. Евреи заботятся о своих семьях. Лучше, чем
некоторые германские сверхчеловеки. Евреи знают, что нужно делать в смутные времена.
— Вот как? А что же они так оплошали? Да если бы они это знали, они бы не остались
здесь и мы бы не загнали их в лагеря.
— Они не думали, что вы сделаете с ними то, что вы сделали. — Сельма смочила виски
одеколоном. — И не забывай, что в 31-м году все выплаты в банках были прекращены. В связи с
кризисом Дармштадтского и Национального банков. Поэтому многие и не могли уехать. И вы их
