411 / 453
411
Стивен Кинг: «Темная Башня»
одиночество и грусть исчезли, хотя бы на какое-то время. Он всматривался в сердцевину
розы и видел в самом ее центре что-то желтое, столь яркое, что не мог на него смотреть.
Ворота Гана
, – подумал он, не зная точно, что это означает, но уверенный в своей
правоте. –
Ага, ворота Гана, вот что это такое
.
Эта роза отличалась от розы на пустыре лишь в одном, но, должно быть, очень важном:
ушли ощущение болезни и некоторая нестройность голосов. Эта роза сияла здоровьем, ее пе-
реполняли свет и любовь. Ее и все остальные… они… они, должно быть…
Они питают Лучи, не так ли? Песнями и ароматом. Как Лучи питают их. Это жи-
вое силовое поле, дающее и берущее, и источник этого силового поля – Башня. Эта роза –
первая, выдвинувшийся вперед авангард. А на Кан’-Ка Ноу Рей их десятки тысяч, таких
же, как эта
.
Мысль эта едва не повергла его в обморок. Но тут же пришла вторая, наполнившая его
злостью и страхом: тот единственный, кто смотрит на это огромное красное одеяло, безумен.
И может уничтожить все розы в мгновение ока, если получит такую возможность.
Его осторожно похлопали по плечу. Позади стоял Патрик, рядом с ним – Ыш. Патрик
указал на заросшую травой поляну за розой, потом несколько раз поднес воображаемую
ложку ко рту. Указал на розу и знаками дал понять, что хочет ее нарисовать. Есть Роланду
особо не хотелось, но второе предложение Патрика очень даже понравилось.
– Да, – кивнул он. – Мы здесь перекусим, а потом я, возможно, немного вздремну, пока
ты будешь рисовать розу. Сможешь сделать два рисунка, Патрик? – И он оттопырил два
пальца на правой руке, чтобы Патрик точно понял, чего от него хотят.
Юноша нахмурился, склонил голову набок, все еще не понимая, зачем Роланду понадо-
бились два рисунка. Его волосы, упавшие на плечо, ярко блестели на солнце. Роланд подумал
о том, как Сюзанна вымыла Патрику голову в ручье, несмотря на громкие протестующие
вопли. Самому Роланду такое никогда не пришло бы в голову, но с чистыми волосами Патрик
стал выглядеть куда как лучше. Вот почему, взглянув на блестящие волосы, Роланд вновь за-
грустил по Сюзанне, несмотря на пение розы. Она украсила его жизнь. И понял он это лишь
теперь, после ее ухода.
А теперь остался с Патриком, невероятно талантливым, но так медленно соображаю-
щим.
Роланд указал на альбом, потом – на розу. Патрик кивнул, эту часть он понял. Потом
Роланд поднял два пальца здоровой левой руки и вновь указал на альбом. На этот раз Патрик
просиял: ему все стало ясно. Указал на розу, на альбом, на Роланда и, наконец, на себя.
– Совершенно верно, большой мальчик, – кивнул Роланд. – Рисунок розы для тебя и для
меня. Она красивая, верно?
Патрик энергично кивнул, принялся за работу, тогда как Роланд занялся едой. Опять
наполнил три тарелки, и Ыш, как и в прошлый раз, отказался от своей порции. Посмотрев в
окаймленные золотистыми кругами глаза ушастика-путаника, Роланд увидел в них пустоту,
ощущение потери, и в глубине души даже обиделся. Ышу не следовало слишком уж часто
отказываться от еды: он и так сильно похудел. Его иссушила тропа, как сказал бы Катберт,
возможно, с улыбкой. Того и гляди понадобятся нюхательные соли, чтобы приводить его в
чувство. Но Роланд имел дело не с неженкой.
– Почему у тебя такие грустные глаза? – раздраженно спросил он ушастика-путаника. –
Если ты хотел пойти с ней, мог бы это сделать, когда у тебя был шанс. Так чего теперь смот-
реть на меня с такой грустью в глазах?
Ыш еще с мгновение не отводил взгляда, и Роланд понял, что обидел зверька; нелепо,
конечно, но так. Ыш отошел, хвост волочился по земле. У Роланда возникло желание позвать
его, но это выглядело бы еще более нелепым, не правда ли? Что он собирался делать? Изви-
няться перед ушастиком-путаником?
Он злился, ему было не по себе, этих чувств он никогда не испытывал до того, как «из-
влек» Эдди, Сюзанну и Джейка с американской стороны, втащил в свою жизнь. До их появ-
ления он практически ничего не чувствовал, и пусть это обедняло жизнь, свои плюсы тут
тоже были; по крайней мере тогда он не тратил время на размышления, а стоит ли извиняться
перед животными за то, что резко поговорил с ними, клянусь богами.