Эрих Ремарк: «Возвращение»
35
– Зеелиг… Я нашел Зеелига, – ликующе произносит наконец Тьяден.
– Слушай! – рявкает Вилли. – Если ты врешь, я выброшу тебя через окно.
Зеелиг был нашим ротным фельдфебелем. Скотина первоклассная. За два месяца до конца
войны его, к сожалению, куда-то перевели, и мы до сих пор никак не могли напасть на его след.
Тьяден сообщает, что он содержит пивную «Король Вильгельм» и что пиво у него высшей мар-
ки.
– Вперед! – кричу я, и мы всей оравой устремляемся к выходу.
– Стой, ребята! Без Фердинанда нельзя. У него с Зеелигом давние счеты за Шредера, – го-
ворит Вилли.
У дома Козоле мы поднимаем отчаянный шум, свистим и буяним до тех пор, пока он, не-
довольный, в одной ночной рубахе, не высовывается в окно.
– Что вам взбрело в голову, на ночь глядя? – ворчит он. – Забыли, что я женат, что ли?
– Это дело подождет, – ревет Вилли. – Беги скорее вниз, мы нашли Зеелига.
Фердинанд оживляется.
– Не врете? – спрашивает он.
– Не врем! – каркает Тьяден.
– Есть! Иду! – кричит Козоле. – Но горе вам, если вы меня разыгрываете…
Пять минут спустя он уже с нами, и мы рассказываем ему все по порядку. Стрелой мчимся
дальше.
Когда мы сворачиваем на Хакенштрассе, Вилли в возбуждении налетает на прохожего и
сшибает его с ног.
– Бегемот! – кричит прохожий, лежа на земле.
Вилли мигом возвращается и грозно вырастает перед ним.
– Простите, вы, кажется, что-то сказали? – спрашивает он, беря под козырек.
Тот вскакивает и, задрав голову, смотрит на Вилли.
– Не припомню, – бормочет он.
– Ваше счастье, – говорит Вилли. – Ругаться можно лишь при соответствующем телосло-
жении, которым вы, кажется, не отличаетесь.
Мы пересекаем маленький палисадник и останавливаемся перед пивной «Король Виль-
гельм». Но надпись на вывеске уже замазана. Теперь пивная называется «Эдельвейс». Вилли бе-
рется за ручку двери.
– Минутку! – Козоле хватает его за руку. – Слушай, Вилли, – говорит он торжественно, –
если будет драка, бью я. По рукам.
– Есть! – Вилли хлопает его по руке и распахивает дверь.
Шум, чад и свет вырываются нам навстречу. Стаканы звенят. Оркестрион гремит марш из
«Веселой вдовы». На стойке сверкают краны. Раскатистый смех вьется над баком, в котором две
девушки ополаскивают запененные стаканы. Девушек окружает толпа парней. Остроты так и
сыплются. Вода плещется через край. Лица отражаются в ней, раскалываясь, дробясь. Какой-то
артиллерист заказывает круговую водки и хлопает девушку по ягодицам.
– Ого, Лина, товар довоенный! – рычит он в восторге.
Мы протискиваемся вперед.
– Факт, ребята: он и есть, – говорит Вилли.
В рубашке с засученными рукавами и распахнутым воротом, потный, с влажной багровой
шеей, хозяин цедит за стойкой пиво. Темными золотистыми струями льется оно из-под его здо-
ровенных кулачищ в стаканы. Вот он поднял глаза и увидел нас. Широкая улыбка ползет у него
по лицу.
– Здорово! И вы здесь? Какого прикажете: темного или светлого?
– Светлого, господин фельдфебель, – нагло отвечает Тьяден.
Хозяин пересчитывает нас глазами.
– Семь, – говорит Вилли.
– Семь, – повторяет хозяин, бросая взгляд на Фердинанда. – Шесть и седьмой – Козоле.
Фердинанд протискивается к стойке. Опираясь кулаками о край стойки, спрашивает:
– Послушай, Зеелиг, у тебя и ром есть?
