Эрих Ремарк: «Возвращение»
40
Козоле уже переступил порог, но, взглянув случайно вниз, видит ноги Зеелига, еще обутые
в давно знакомые нам краги. Брюки на нем тоже еще военного образца – с кантами. Сверху – он
хозяин пивной, а снизу – еще фельдфебель. Это решает дело.
Одним движением Фердинанд поворачивается. Зеелиг отскакивает. Козоле следует за ним.
– Послушай-ка, помнишь Шредера? – рычит он. – Шредера, Шредера! Знакомо тебе это
имя, собака? Вот тебе за Шредера! Привет из братской могилы!
Он ударяет Зеелига. Тот шатается, но удерживается на ногах и, прыгнув за стойку, хватает
деревянный молоток. Он бьет им Козоле по плечу и в лицо. Козоле до того свирепеет, что не ук-
лоняется от ударов. Схватив Зеелига за шиворот, он так ударяет его головой о стойку, что кру-
гом только звенит, и открывает все краны до одного.
– На, жри, ромовая бочка! Подавись, захлебнись в своем пьяном болоте.
Пиво течет Зеелигу за ворот, льется за рубашку, в штаны, которые вскоре вздуваются, как
воздушный шар. Зеелиг вопит от ярости, – такое пиво теперь трудно раздобыть. Он хватает ста-
кан и ударяет им Козоле снизу в подбородок.
– Неверный ход, – заявляет Вилли. Он стоит у дверей и с интересом следит за дракой. –
Надо бы ударить его головой, а потом стукнуть под коленки.
Никто из нас не вмешивается. Это дело одного Козоле. Даже если бы его избили до полу-
смерти, нам нельзя было бы прийти ему на помощь. Мы здесь только для того, чтобы удержать
тех, кому вздумалось бы стать на сторону Зеелига. Но желающих нет, ибо Тьяден в двух словах
растолковал, в чем дело.
Лицо Фердинанда в крови, он звереет и быстро расправляется с Зеелигом. Ударом в грудь
сшибает его с ног, перекатывается через него и, исступленно наслаждаясь своей мыслью, стукает
его головой о пол.
После этого мы уходим. Лина, бледная как полотно, стоит возле своего хрипящего хозяина.
– Лучше всего немедленно отправить его в больницу, – советует Вилли на прощание. – Не-
дели две-три, и все будет в порядке. Здоров, не рассыплется!
На улице Козоле облегченно вздыхает и улыбается как дитя, – наконец-то Шредер ото-
мщен!
– Вот это хорошо, – говорит он, обтирая с лица кровь и пожимая всем нам руки. – Ну, а те-
перь живо к жене: она еще подумает, что я ввязался в настоящую драку.
У рынка мы прощаемся. Юпп и Валентин отправляются в казарму. Сапоги их гулко стучат
по залитой лунным светом мостовой.
– Я бы с удовольствием пошел с ними, – говорит вдруг Альберт.
– Понимаю тебя, – говорит Вилли; он, вероятно, не забыл еще истории с петухом. – Люди
здесь стали какие-то мелочные, правда?
Я киваю.
– А нам, вероятно, скоро опять на школьную скамью, – говорю я.
Мы останавливаемся и гогочем. Тьяден прямо держится за бока. С хохотом убегает за Ва-
лентином и Юппом.
Вилли почесывает затылок:
– Думаете, нам там обрадуются? Сладить с нами теперь не так-то легко…
– Конечно, в качестве героев да где-то там, подальше, мы были им много милей, – говорит
Карл.
– Мне страшно любопытно, во что выльется эта комедия, – говорит Вилли.
– Такие, как мы теперь… Огонь и воду прошли…
Он приподнимает ногу: раздается оглушительный треск.
– Газы на тридцать с половиной километров, – устанавливает он с удовлетворением.
4
При расформировании роты оружие нам оставили. Приказано сдать его по месту жительст-
ва. И вот мы явились в казарму сдавать наши винтовки. Одновременно мы получаем расчет: по
пятьдесят марок увольнительных и по пятнадцати суточных на человека. Кроме того, нам долж-
ны выдать шинель, пару обуви, белье, гимнастерку и брюки.
