Эрих Ремарк: «Возвращение»
37
голову. Это был груз примерно в один центнер. Фердинанд ругался на чем свет стоит. Узнав
фельдфебеля, он, как матерый фронтовик, языка не прикусил: как-никак, был тысяча девятьсот
восемнадцатый год. Фельдфебель поднялся и, узнав Козоле, давнишнего своего врага, взорвался
бомбой и с криком набросился на него. Фердинанд в долгу не остался. Бетке, работавший тут же,
попытался их разнять. Но фельдфебель плевался от ярости, а Козоле, чувствуя себя невинно по-
страдавшим, не давал ему спуска. На помощь Козоле в яму прыгнул Вилли. Страшный рев несся
из глубины могилы.
– Спокойно! – произнес вдруг чей-то голос. И хотя голос был очень тихий, шум мгновенно
прекратился. Зеелиг, сопя, стал карабкаться из могилы. Весь белый от известковой пыли, он по-
ходил на толстощекого херувима, облитого сахарной глазурью. Козоле и Бетке тоже поднялись
наверх.
У могилы, опираясь на трость, стоял Людвиг Брайер. До этого он, укрытый двумя шинеля-
ми, лежал около блиндажа: как раз в эти дни у него был первый тяжелый приступ дизентерии.
– Что здесь у вас? – спросил он. Трое стали наперебой объяснять. Но Людвиг устало от-
махнулся: – Впрочем, все равно…
Фельдфебель утверждал, что Козоле толкнул его в грудь. Козоле снова вскипел.
– Спокойно! – повторил Людвиг.
Наступило молчание.
– Ты все знаки собрал, Альберт? – спросил он.
– Все, – ответил Троске и прибавил вполголоса, так, чтобы Козоле его не слышал: – И
Шредер там.
С минуту они смотрели друг на друга. Потом Людвиг сказал:
– Значит, он все-таки в плен не попал. Где он лежит?
Альберт повел его вдоль ряда. Брегер и я следовали за ними, – ведь Шредер был нашим
школьным товарищем. Троске остановился перед одним из трупов. Голова убитого была при-
крыта мешком. Брайер наклонился. Альберт удержал его.
– Не надо открывать, Людвиг! – попросил он. Брайер обернулся.
– Надо, Альберт, – спокойно сказал он, – надо.
Верхней половины тела нельзя было узнать. Оно было сплющено, как у камбалы. Лицо –
словно отесанная доска; на месте рта – черное перекошенное отверстие с обнаженным оскалом
зубов. Брайер молча опустил мешок.
– А он знает? – спросил Людвиг, кивнув в сторону Козоле.
Альберт отрицательно мотнул головой.
– Надо постараться, чтобы Зеелиг убрался отсюда, иначе быть беде, – сказал он.
Шредер дружил с Козоле. Мы, правда, этой дружбы не понимали, потому что Шредер был
нежным и хлипким малым – настоящий ребенок, полная противоположность Козоле, но Козоле
оберегал его, как мать.
Позади нас кто-то засопел. Оказалось, что Зеелиг все время шел за нами и теперь, выпучив
глаза, стоял рядом.
– Такого я еще не видывал, – бормотал он, запинаясь. – Как же это произошло?
Никто не ответил. Шредер неделю тому назад должен был получить отпуск, но Зеелиг по-
старался помешать этому. Шредера, как и Козоле, он терпеть не мог. И вот Шредер убит.
Мы ушли: в эту минуту Зеелиг был нам невыносим. Людвиг снова забрался под свои ши-
нели. Остался только Альберт. Зеелиг неподвижно уставился на тело Шредера. Луна, выныр-
нувшая из-за туч, осветила труп. Подавшись вперед жирным корпусом, фельдфебель смотрел на
землистые лица, в которых застыло неуловимое выражение безмолвного ужаса, но, казалось,
безмолвие это вопило.
Альберт сказал холодно:
– Прочитайте молитву и поскорее уходите. Так будет лучше всего.
Фельдфебель вытер лоб.
– Не могу, – пролепетал он.
Ужас охватил его. Мы знали, что это такое. Можно было неделями не испытывать ни ма-
лейшего страха, и вдруг, совершенно неожиданно, страх хватал человека за горло. Позеленев,
шатаясь, Зеелиг отошел прочь.
– Он, видно, думал, что здесь перебрасываются конфетками, – сухо проговорил Тьяден.
