Эрих Ремарк: «Возвращение»
38
Дождь полил сильнее, и мы начали терять терпение. Зеелиг не возвращался. Наконец мы
извлекли Людвига Брайера из-под его шинелей. Тихим голосом он прочитал «Отче наш».
Мы подавали мертвецов к могиле. Вайль помогал поднимать их. Я видел, как он дрожал.
– Вы будете отомщены, вы будете отомщены… – шептал он почти беззвучно.
Я посмотрел на него с удивлением.
– Что с тобой? – спросил я его. – Не первых же ты хоронишь. Этак тебе за многих придется
мстить.
Он замолчал.
Когда мы уложили первые ряды, Юпп и Валентин приволокли в плащ-палатке еще кого-то.
– Этот жив, – сказал Юпп и открыл лицо раненого.
Козоле взглянул на него.
– Долго не протянет, – определил он. – Подождем, пока кончится.
Человек на плащ-палатке прерывисто дышал. При каждом вздохе по подбородку стекала
кровь.
– Может быть, отнести его? – спросил Юпп.
– Тогда он сразу же умрет, – сказал Альберт, указывая на кровь.
Мы уложили раненого в стороне. Макс Вайль остался при нем, а мы снова взялись за рабо-
ту. Теперь мне помогал Валентин. Мы опустили Глазера.
– Ах, бедняга, жена у него, жена… – бормотал Валентин.
– Осторожней: следующий Шредер! – крикнул Юпп, опуская плащ-палатку.
– Заткнись! – цыкнул на него Брегер.
Козоле еще держал труп в руках.
– Кто? – спросил он, не понимая.
– Шредер, – повторил Юпп, полагая, что Фердинанд уже все знает.
– Чего ты мелешь, дурак? Шредер в плену! – рассвирепел Козоле.
– Нет, это правда, Фердинанд, – подтвердил Альберт Троске, стоявший рядом.
Мы затаили дыхание. Не говоря ни слова, Козоле вернул нам Шредера наверх и сам полез
вслед. Карманным фонарем он осветил тело. Низко-низко наклонясь над остатками лица, он ис-
кал знакомые черты.
– Слава богу, что фельдфебель убрался, – шепнул Карл.
Мы так и застыли. Козоле выпрямился.
– Лопату! – бросил он.
Я подал ему лопату. Мы ждали нападения, ждали убийства. Но Козоле начал копать. Он
рыл для Шредера отдельную могилу и никого не подпускал к ней. Он сам опустил в нее тело
друга. О Зеелиге он в ту минуту не думал: слишком велико было потрясение.
На рассвете обе могилы были готовы. Тем временем скончался раненый, и мы положили
его рядом с другими. Утрамбовав землю, поставили кресты. Козоле взял один крест для могилы
Шредера, написал чернильным карандашом на нем имя покойного и на крест надел шлем.
Подошел Людвиг. Мы обнажили головы. Он вторично прочитал «Отче наш». Альберт,
бледный, стоял рядом с ним. Альберт с Шредером сидели в школе за одной партой. Но страшнее
всех казался Козоле: лицо его совершенно посерело и вытянулось. Он не произносил ни звука.
Мы постояли немного. Дождь все лил. Нам принесли кофе. Мы уселись и начали есть.
Утром из близлежащего окопа вдруг выполз Зеелиг. Мы полагали, что он давным-давно
куда-нибудь убрался. На добрый километр от него разило ромом. Только теперь он собрался к
могиле. Увидев его, Козоле взвыл. К счастью, Вилли оказался неподалеку. Он бросился к Фер-
динанду и обеими руками обхватил его. Но этого было недостаточно, и нам пришлось вчетвером
изо всех сил держать Фердинанда, готового вырваться и задушить фельдфебеля. Целый час мы
боролись с Козоле, пока, наконец, он не образумился, поняв, что погубил бы себя, поддавшись
своему порыву. Но он поклялся над могилой Шредера, что рано или поздно он с Зеелигом рас-
считается.
И вот Зеелиг стоит за стойкой, а Козоле сидит в пяти метрах от него, и оба уже больше не
солдаты.
Снова заиграл оркестрион, в третий раз гремит марш из «Веселой вдовы».
– Хозяин, давай еще по рюмке на всех! – кричит Тьяден, и свиные глазки его искрятся.
