Эрих Ремарк: «Возвращение»
36
Хозяин возится за стойкой:
– Само собой, есть и ром.
Козоле смотрит на него исподлобья:
– Небось хлещешь его почем зря?
Хозяин до краев наполняет несколько рюмок:
– Конечно.
– А ты помнишь, когда ты в последний раз нализался рому?
– Нет.
– Зато я помню! – рычит Козоле у прилавка, как бык у забора. – А фамилия Шредер тебе
знакома?
– Шредеров на свете много, – небрежно бросает хозяин.
Терпение Козоле лопается. Он готов броситься на Зеелига, но Вилли крепко хватает его за
плечо и насильно усаживает.
– Сначала выпьем. – Он поворачивается к стойке. – Семь светлого, – заказывает он.
Козоле молчит. Мы садимся за столик. Сам хозяин подает нам полулитровые кружки с пи-
вом.
– Пейте на здоровье! – говорит он.
– Ваше здоровье! – бросает Тьяден в ответ, и мы пьем. Он откидывается на спинку стула. –
Ну, что я вам говорил? – обращается он к нам.
Фердинанд смотрит вслед хозяину, идущему к стойке.
– Стоит мне вспомнить, как от этого козла разило ромом, когда мы хоронили Шредера… –
Он скрежещет зубами и на полуслове обрывает себя.
– Только не размякать! – говорит Тьяден.
Но слова Козоле точно сорвали завесу, все это время тихо колыхавшуюся над прошлым, и
в трактир будто вползла серая призрачная пустыня. Окна расплываются, из щелей в полу подни-
маются тени, в прокуренном воздухе пивной проносятся видения.
Козоле и Зеелиг всегда недолюбливали друг друга. Но смертельными врагами они стали
лишь в августе восемнадцатого года. Мы находились тогда в изрытом снарядами окопе второго
эшелона и всю ночь напролет должны были копать братскую могилу. Глубоко рыть нельзя было,
так как очень скоро показалась подпочвенная вода. Под конец мы работали, стоя по колени в
жидкой грязи.
Бетке, Веслинг и Козоле выравнивали стенки. Остальные подбирали трупы и в ожидании,
пока могила будет готова, укладывали их длинными рядами. Альберт Троске, унтер-офицер на-
шего отделения, снимал с убитых опознавательные знаки и собирал уцелевшие солдатские
книжки.
У некоторых мертвецов были уже почерневшие, тронутые тлением лица, – ведь в дождли-
вые месяцы разложение шло очень быстро. Зато запах не давал себя так мучительно чувствовать,
как летом. Многие трупы, насквозь пропитанные сыростью, вздулись от воды, как губки. Один
лежал с широко раскинутыми руками. Когда его подняли, то оказалось, что под клочьями шине-
ли почти ничего не было – так его искромсало. Не было и опознавательного знака. Только по за-
плате на штанах мы, наконец, опознали ефрейтора Глазера. Он был очень легок: от него едва ос-
талась половина.
Оторванные и отлетевшие во все стороны руки, ноги, головы мы собирали в особую плащ-
палатку. Когда мы принесли Глазера, Бетке заявил:
– Хватит. Больше не влезет.
Мы притащили несколько мешков известки. Юпп взял плоскую лопату и стал посыпать
дно ямы. Вскоре пришел с крестами Макс Вайль. К нашему удивлению, выплыл из темноты и
фельдфебель Зеелиг. Мы слышали, что ему поручили прочитать молитву, так как поблизости не
нашлось священника, а оба наши офицера болели. По этому случаю Зеелиг был в скверном на-
строении; несмотря на свою солидную комплекцию, он не выносил вида крови. Кроме того, он
страдал куриной слепотой и ночью почти ничего не видел. Он так расстроился, что не заметил
края могилы и грохнулся вниз. Тьяден расхохотался и приглушенным голосом крикнул:
– Засыпать его, засыпать!
Случилось так, что именно Козоле работал на этом месте. Зеелиг шлепнулся ему прямо на
