сделать с нами то же самое — лагерь закрыть, всех построить и по этапу… Только куда? А что
будет с нами?.. Мы же не можем идти.
— Тем, кто не может идти — пуля в затылок!.. — встрепенувшись, выпалил Розен и в то же
мгновенье опять заснул.
Все молчали. Так далеко в будущее они еще не заглядывали. Теперь оно само вдруг повисло
над ними, словно жуткая, грозовая туча. 509-й неотрывно смотрел, как громоздятся друг на
друга серебряные облака в темном небе. Потом перевел взгляд на тускло поблескивающую
дорогу в долине. «Не надо было отдавать им баланду… — мелькнуло у него в мозгу. — Мы
должны копить силы для марша, если погонят по этапу. Хотя — от одной миски баланды не
разжиреешь; этих „калорий“ хватило бы на каких-нибудь пять минут ходьбы. А их гнали пять
дней подряд…»
— Может, они не будут расстреливать тех, кто останется?.. — произнес он вслух.
— Конечно, нет, — лениво съязвил Агасфер. — Они выдадут им новую одежду, накормят
их на прощанье мясом и помашут ручкой…
509-й посмотрел на него. Лицо старика оставалось невозмутимым. Его уже трудно было
чем-нибудь испугать.
— Лебенталь идет, — сказал Бергер.
— Лео, ну что там слышно, в Большом лагере? — спросил 509-й Лебенталя, когда тот
подсел к ним.
— Они хотят сбыть с рук как можно больше новеньких. Левинский узнал об этом от рыжего
писаря. Как они их собираются «сбывать с рук», пока неизвестно. Ясно только, что они
постараются это сделать как можно быстрее. Чтобы легче было списать трупы: «последствия
длительного марша при переброске в другой лагерь» — и дело с концом.
Кто-то из вновь прибывших закричал во сне, всплеснув руками, и тут же вновь захрапел с
широко открытым ртом.
— Так значит, в расход пойдут только новенькие, или?..
— Левинский и сам не знает. Но он велел передать, чтобы мы были осторожны.
— Да, нам надо быть осторожными. — 509-й помолчал немного. — Это значит, что мы
должны держать язык за зубами. Он ведь это имеет в виду, а?
— Конечно. А что же еще?
— Если мы предупредим новеньких, они затаятся, — заявил Майер. — И если эсэсовцам
понадобится определенное количество трупов, они не станут долго гоняться за новенькими, а
сделают трупы из нас.
— Верно. — 509-й посмотрел на Зульцбахера, который спал, тяжело уронив голову на плечо
Бухера. — Что будем делать? Помалкивать?
Это было тяжелое решение. Если эсэсовцы действительно устроят охоту на вновь
прибывших и не наберут нужного количества жертв, они вполне могут наведаться в «отделение
щадящего режима». Тем более что новенькие покрепче, чем обитатели Малого лагеря.
Они долго молчали.
— Какое нам до них дело? — сказал наконец Майер. — Мы должны в первую очередь
думать о себе.
Бергер тер воспаленные глаза. 509-й теребил свою куртку. Агасфер повернулся к Майеру. В
глазах его на секунду отразился бледный свет луны.
— Если нам нет дела до них, — сказал он, — то и до нас тоже никому нет дела.
Бергер поднял голову.
— Ты прав.
Агасфер не ответил. Он спокойно сидел у стены; его старый, высохший череп с глубоко
