постарались затолкнуть туда как можно больше».
— Нет, — ответил он шепотом. — Рано.
Темные шеренги словно выкрасили вдруг в грязно-белый цвет: заключенные стояли в строю
голыми. Каждый из них был человеком. Но они давно забыли об этом.
Всех вновь прибывших прогнали через огромный чан с концентрированным
дезинфицирующим раствором. На вещевом складе каждому из них швырнули по паре одежек, и
вот они снова стояли на плацу.
Торопливо одеваясь, они не могли насладиться своим счастьем, если это можно назвать
счастьем, — они попали не в лагерь смерти. Вещи, которые им выдали на складе, — снятые с
мертвых и наспех выстиранные — болтались, как на вешалке, или трещали по швам. Зульцбахеру
достались среди прочих тряпок женские трусы с красной оторочкой, Розену — простреленный
стихарь
[5]
священника. Вокруг отверстия, оставленного пулей, причудливо расплылось
желтоватое кровавое пятно. Многие получили деревянные башмаки с острыми краями,
присланные сюда из какого-то расформированного голландского лагеря. Для непривычных, и к
тому же еще сбитых до крови ног это были настоящие орудия пыток.
Началось распределение по блокам. И тут завыли городские сирены. Все устремили глаза
на лагерфюрера.
— Продолжать! — прокричал Вебер сквозь шум.
Эсэсовцы и капо нервно забегали взад-вперед, путаясь друг у друга под ногами. Шеренги
заключенных по-прежнему оставались неподвижными. Только головы чуть заметно
приподнялись, и лица смутно белели в лунном свете.
— Головы вниз! — скомандовал Вебер.
Эсэсовцы и капо понеслись вдоль строя, дублируя команду. Время от времени они и сами
поглядывали вверх. Голоса их тонули в шуме сирен, и они пустили в ход дубинки.
Вебер, засунув руки в карманы, неторопливо похаживал по краю плаца. Он больше не давал
никаких указаний. К нему подлетел Нойбауер.
— В чем дело, Вебер? Почему люди до сих пор не в бараках?
— Их еще не распределили по блокам, — флегматично ответил Вебер.
— Плевать! Здесь им все равно нельзя оставаться. Их могут принять за воинские
подразделения.
Сирены завывали уже на другой ноте.
— Теперь уже поздно, — сказал Вебер. — В движении они станут еще заметнее.
Он остановился и посмотрел на Нойбауера. Нойбауер заметил это. Он знал: Вебер только и
ждет того, чтобы он побежал в укрытие. Хочешь, не хочешь — придется торчать здесь вместе с
ним.
— Что за идиотизм!.. — проворчал он сквозь зубы. — Посылать нам этот сброд!.. То хотят,
чтобы мы избавлялись от своих собственных, а то вдруг подсовывают целую партию чужих! Не
понимаю! Почему бы всю эту ораву сразу не отправить в лагерь смерти?
— Лагеря смерти расположены слишком далеко на востоке.
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Нойбауер.
— Слишком далеко на востоке. А дороги и железнодорожные линии теперь нужны для
других целей.
Страх вдруг опять сдавил Нойбауеру желудок ледяными лапами.
— А-а. Ну конечно. Для переброски крупных сил на фронт. Мы им еще покажем! — сказал
он, чтобы подбодрить себя.
Вебер промолчал. Нойбауер мрачно покосился на него.
