корчевщики?
Впереди на дороге они увидели серую людскую массу. Издалека трудно было определить,
что это за люди.
— Наверное, они, — сказал Левинский. — Возвращаются раньше нас. Может, мы их еще
догоним.
Он обернулся. Сзади еле-еле тащился Гольдштейн, которого почти несли на плечах двое
заключенных.
— Давайте мы вас сменим, — обратился к ним Левинский. — Потом, перед лагерем,
возьмете его опять.
Он подставил Гольдштейну плечо, Вернер встал с другой стороны.
— Проклятое сердце… — оправдывался Гольдштейн, тяжело дыша. — Всего сорок лет, а
сердце уже ни к черту не годится. Идиотизм.
— Ну зачем тебе понадобилось идти с нами? — упрекнул его Левинский. — Надо было
остаться. Пихнули бы тебя в «обувной отдел» и работал бы себе спокойно…
— Да вот, захотелось на свежий воздух, посмотреть, что там делается, на воле… Вот и
подышал — свежим воздухом…
На сером лице его появилась страдальческая улыбка.
— Ну ничего, — сказал Вернер, — пройдет. Ты можешь спокойно подогнуть ноги и
повиснуть у нас на плечах. Нам не тяжело.
Небо между тем медленно погасло. С холмов поползли синие тени.
— Послушайте, — зашептал Гольдштейн, — давайте все мне. Если они будут обыскивать,
то только вас. Ну может быть, еще носилки. А таких дохляков, как я, — вряд ли. Мы просто
выдохлись и баста. Нас они пропустят и так.
— Если они будут обыскивать, то уж обыщут всех, — возразил Вернер.
— Да нет же, говорю вам! Нас, доходяг, они не станут обыскивать. По дороге, наверное, еще
человек пять свалилось… Суйте мне все за пазуху!
Вернер с Левинским переглянулись.
— Ничего, как-нибудь проскочим.
— Нет, давайте мне!
Они не отвечали.
— Если меня сцапают — невелика потеря. А вам это ни к чему.
— Не болтай глупости.
— Самопожертвование и геройство здесь совсем ни при чем, — с вымученной улыбкой
сказал Гольдштейн. — Просто так — практичнее. Я все равно долго не протяну.
— Ладно, посмотрим, — ответил Вернер. — Нам еще идти около часа. Перед воротами
вернешься в свою шеренгу. В случае чего мы все отдадим тебе. Ты сразу передашь это назад,
Мюнцеру, понял? Сразу же!
— Ладно.
В этот момент их обогнала на велосипеде толстая женщина в очках. Впереди, прямо на
руле, у нее была привязана картонная коробка. Женщина смотрела куда-то в сторону. Она не
хотела видеть заключенных.
Левинский проводил ее взглядом и вдруг стал пристально всматриваться вдаль.
— Смотрите, там впереди — это корчевщики.
Серая людская масса приближалась. Колонна не догоняла этот поток, это он двигался ей
навстречу. Теперь они уже могли видеть, что людей было очень много. Но шли они не строем.
— Пополнение? — спросил кто-то за спиной Левинского. — Или просто гонят кого-то по
этапу?
