заключенных. Правда, начальство имело в виду совсем другое, рекомендуя ему «освободить от
работ слабых заключенных», но он решил истолковать эту рекомендацию по-своему. А что там
придумает Вебер, как он это сделает, — его не касается. А уж Вебер-то это как-нибудь да
сделает, орден прислали как раз вовремя. В личном архиве хранились многочисленные
доказательства мягкости коменданта и его заботливого отношения к заключенным. И, само
собой разумеется, такие же многочисленные свидетельства бесчеловечности его начальников и
товарищей по партии. Береженого Бог бережет.
Нойбауер с удовлетворением захлопнул папку и снял трубку телефона. Его адвокат дал ему
отличный совет: скупать разбомбленные земельные участки. Они дешево стоили.
Неразбомбленные тоже. Неплохой способ вернуть то, что уничтожил огонь. Земля сохраняет
свою стоимость, сколько бы раз ее не бомбили. Нужно использовать панику.
Команда, работавшая на расчистке медного завода, возвращалась в лагерь после тяжелого,
двенадцатичасового рабочего дня. Часть основного цеха обрушилась, несколько других участков
были серьезно повреждены. Кирок и лопат оказалось слишком мало, и большинству
заключенных пришлось работать голыми руками, раздирая их в кровь. Все валились с ног от
усталости и голода. В обед им дали жидкий суп, в котором плавали какие-то листья. Этой
милостью они были обязаны заводскому начальству. Единственное достоинство супа состояло в
том, что он был теплым. А обошелся он заключенным недешево: инженеры и мастера выжали из
них после обеда все соки, понукая их, как рабов. Они были штатскими. Но некоторые из них
оказались хуже эсэсовцев.
Левинский шагал в середине колонны. Рядом с ним шел Вилли Вернер. При распределении
им удалось попасть в одну группу. В этот раз не вызывали отдельные номера, а сразу выделили
большую группу в четыреста человек. Работа на расчистке считалась одной из самых тяжелых,
поэтому добровольцев было немного, и Левинскому с Вернером не составило труда попасть в
эту команду. Они знали, зачем это им было нужно. Они уже не в первый раз вызывались
добровольцами на расчистку.
Колонна двигалась медленно. Шестнадцать человек свалилось во время работы, не
выдержав нагрузки. Двенадцать из них еще могли кое-как идти с помощью товарищей; четверых
пришлось нести — двоих на носилках и двоих просто за ноги и за руки.
До лагеря было далеко. Эсэсовцы, как всегда, повели их в обход, вокруг города. Они не
хотели, чтобы заключенных видели жители. А сейчас они не хотели еще и того, чтобы
заключенные видели, как сильно разрушен город.
Впереди показался небольшой березовый лесок. Стволы деревьев в предсумрачном свете
отливали шелковым блеском. Охранники и капо равномерно распределились вдоль всей
колонны. Эсэсовцы готовы были в любую секунду открыть огонь. Заключенные плелись вперед.
В ветвях щебетали птицы. Пахло весной и свежей зеленью. По краям оврагов цвели
подснежники и примулы. Тихо звенели ручьи. Никто этого не замечал. Все слишком устали. Лес
остался позади, дорога поползла через поля и пашни, и охранники снова собрались вместе.
Левинский шел с Вернером локоть к локтю. Он был взволнован.
— Куда ты это сунул? — спросил он, не шевеля губами.
Вернер ткнул себя в бок рукой.
— А кто это нашел?
— Мюнцер. На том же самом месте.
— Той же марки?
Вернер кивнул.
— Теперь у нас все части?
