Скраймора: у владельца игорного дома приступ лихорадки. Радуясь возможности прорвать
заколдованный круг, Скраймор извинился и ушел в дом за медицинскими принадлежностями.
Гэм и Лавалетт остались на террасе одни.
— Вы сегодня очень красивы. — Лавалетт коснулся губами ее запястья.
Она не ответила, провожая взглядом тень птицы, что кружила возле террасы. Лавалетт
стоял, склонившись к ней. Рукой он легонько приподнял ее подбородок, так что ей волей-
неволей пришлось посмотреть на него. Она откинула голову на спинку кресла и сидела
расслабившись, положив руки на подлокотники и отдавшись взгляду склоненного над нею
мужчины, за спиной которого опускался вечер.
Оба молчали. Лавалетт попытался поднять Гэм из кресла и унести наверх, но она
воспротивилась, не отводя от него глаз. Он тотчас отпустил ее и вышел в парк. Немного погодя
вернулся и застал Гэм в той же позе. Хотел взять ее за руку. Она не позволила.
— Вы требуете объяснения, — сказала она, — и по праву. Но прошу вас, не заставляйте
меня…
— Когда я вообще требовал объяснений? — с иронией проговорил Лавалетт. — Вдобавок
такое требование уже наполовину оправдывало бы ваши поступки. А я очень и очень далек от
этого.
— Похоже, ваше упорство преследует некую цель…
— Всего-навсего эфемерную…
— Но все-таки цель…
— Нет. Каприз, в котором мне бы не хотелось себе отказать.
— Эту ночь я предпочитаю провести одна.
— Похоже, ваше упорство преследует некую цель.
— О нет. Каприз, в котором мне бы не хотелось себе отказать.
— Простите, но я нетерпелив и прерву эти повторы. Я сказал вам, что сегодня вы очень
красивы. Очень желанны. И вы знаете, что сегодня переживания последних недель очистились в
моей крови до возвышенного чувства, которое жаждет удовлетворения. Подавить его — значит
опрокинуть мои жизненные правила. А подавить его ради каприза означало бы… наверное…
что я связан. Кто выдержит такое…
Гэм не пошевелилась в своем кресле. Ночь раскинулась над лесами, мягкая и свободная.
Горизонт дрожал, как натянутая струна. Тишина кругом. Словно ожидание. Передышка. А что
там, за нею? Хрустнул песок. Малайка опять прошла мимо дома, покачивая круглыми нежными
бедрами, которые двигались в такт походке под тугим златотканым саронгом.
— Вы знаете, сегодня мне нужна женщина. Просто женщина, и вот этого вы, вероятно, не
знаете. Всего наилучшего!..
Лавалетт спустился с террасы, быстро обернулся — Гэм была по-прежнему неподвижна, —
махнул рукой и пошел следом за малайкой, которая поджидала его.
Гэм подалась вперед, взволнованная, напряженная. Потом тихонько хлопнула в ладоши.
Вошла китаянка, спросила, что ей угодно. Гэм уговорила ее остаться. Женщина послушно
присела на циновку и стала отвечать на расспросы. Гэм заметила, что волосы у китаянки
уложены почти так же, как у нее самой, ее сердце сжалось, она схватила китаянку за руку и в
порыве благого сострадания стала уверять, что все будет по-прежнему, что Скраймор любит ее и
не расстанется с нею. Китаянка уткнулась ей в колени и заговорила на своем языке, словно
умоляя о чем-то. Но вскоре умолкла на полуслове, а потом на ломаном английском попросила
Гэм открыть ей приворотное заклинание. Малайка давеча сказала, что она владеет таким
заклинанием. Гэм попробовала объяснить. Но китаянка помотала головой и повторила свою
просьбу. Гэм поняла, что объяснять бесполезно. Лучше оставить все как есть — пускай верит.
