исполнению служебных обязанностей, каковые вас сюда привели, — холодно сказала она
англичанину. — Продолжать пустые разговоры я не намерена.
Принесли книгу, которую Гэм выбросила в окно. Англичанин поспешно ее перелистал.
Ничего не обнаружив, перелистал еще раз. Внимательно изучал каждую страницу, пробегая
глазами текст. Потом перевернул книгу, простучал переплет и отдал томик Гэм.
— Зачем вы ее выбрасывали?.. Там и вправду ничего нет. — Он недоуменно смотрел на
Гэм, не зная, как все это понимать.
Гэм молча пожала плечами. Прошла к роялю:
— Я бы не хотела присутствовать при дальнейшем обыске, — сказала она.
— Будьте добры, пригласите сюда кого-нибудь из ваших людей. Я останусь здесь. — Она
открыла крышку рояля и пробежала пальцами по клавишам.
Через три часа обыск закончился — ничего не нашли. Офицер отпустил часового и сказал
Гэм:
— Результаты пока что неудовлетворительны. Это ненадолго отодвигает выполнение моей
задачи. Не слишком надолго… — По молодости лет он хотел сказать что-то еще, но передумал и
поспешно откланялся.
— Отчего вы ждете меня? — спросила Гэм.
— Впереди у нас долгий путь…
— Разве не лучше было продолжить его в одиночку?
— Вы боитесь?
Гэм простодушно улыбнулась:
— Я боюсь за вас.
— Как гуманно, — сказал Лавалетт.
— Но ведь мое присутствие будет для вас помехой…
— Вовсе нет.
— Вы не так поняли. Я имею в виду, не помешает ли это свободе вашего передвижения?
— Вы нынче говорите до ужаса символично… — усмехнулся Лавалетт.
— Это нечаянно.
— Тем хуже.
— Вы могли бы уже быть в Малакке…
— Ну и что.
— Могли бы сесть на пароход.
— Если хотите знать, любой английский чиновник вправе задержать меня, а половина
здешних англичан прекрасно со мной знакома. Мало того, властям дано указание проверять
паспорта у всех европейцев, как в портах, так и на вокзалах; меня ищут, мой словесный портрет
разослан телеграфом повсюду, вплоть до Джорджтауна, вдобавок в это время года в стране
очень немного приезжих европейцев, и, наконец, я должен через Сиам вернуться в Колумбию.
— Это не ответ.
— Ладно, отвечу, чтобы вы успокоились. — Он скривил губы. — Да, я пропустил пароход,
который специально ждал меня на рейде. И скажу откровенно, я не пропустил бы его, если б
был один.
Гэм удивленно посмотрела на него.
— Прошу вас, — взмолился Лавалетт, — не спешите торжествовать. Я готов признать, что
из-за вас я не уехал той же ночью. Как раз тогда наши с вами отношения казались слишком уж
запутанными, чтобы я мог уехать. Сперва нужно было привести их в порядок, я ведь уже сказал
вам: впереди у нас долгий путь, — и я хотел быть полностью в вас уверенным. Неожиданностью
оказался лишь результат моего каприза с переводом денег мексиканцу: они пришли слишком
