знаем, кто такой Хандке.
Вестхоф набычился:
— Заключенный, как и мы все. И такое паскудство!.. Вот в чем дело…
— Это не новость. Здесь полно других, которые еще хуже. Власть ожесточает людей. Тебе
давно пора усвоить это. Давай-ка лучше помоги нам.
Они освободили для 509-го и Бухера по отдельной «койке». Для этого шестерым пришлось
перебраться на пол. В том числе и Карелу, мальчишке из Чехословакии. Он тоже помогал нести
их в барак.
— Шарфюрер ничего не понимает, — сказал он Бергеру.
— Да?..
— Они не уйдут через трубу. Завтра точно не уйдут. Надо было поспорить с ним.
Бергер молча смотрел на крохотное, по-деловому озабоченное личико. «Уйти через трубу»
на лагерном жаргоне означало угодить в крематорий.
— Послушай, Карел, — укоризненно произнес Бергер, — с эсэсовцами можно спорить
только тогда, когда точно знаешь, что проспоришь. А еще лучше — не спорить никогда.
— Они завтра не уйдут через трубу. 509-й и Бухер точно не уйдут. Вот эти — да. — Карел
кивнул на трех мусульман, лежавших на полу.
Бергер еще раз посмотрел на него.
— Ты прав, — согласился он.
Карел кивнул. Просто, без всякой гордости. В этих делах он был специалистом.
На следующий день вечером они уже могли говорить. Лица их были настолько
изможденными, что даже не распухли. Они только почернели, словно их измазали свинцовой
краской, но глаза не пострадали, и разбитые губы уже начинали заживать.
— Попробуйте не шевелить ими, когда говорите, — посоветовал Бергер.
Это было несложно. Они научились этому за годы, проведенные в лагере. Каждый, кто
просидел длительное время за колючей проволокой, умел разговаривать, не шевеля губами и с
совершенно неподвижным лицом.
После вечерней баланды неожиданно раздался стук в дверь. На мгновенье сердца у всех
судорожно сжались, все подумали одно и то же: пришли за 509-м и Бухером.
Стук повторился. Стучали вкрадчиво, едва слышно.
— 509-й! Бухер! — шепотом позвал Агасфер. — Притворитесь мертвыми!
— Открой, Лео, — прошептал 509-й. — Это не СС. Эти приходят по-другому…
Стук оборвался. Через несколько секунд в матовом четырехугольнике окна появилась чья-то
тень и махнула рукой.
— Открой, Лео, — сказал 509-й. — Это кто-то из рабочего лагеря.
Лебенталь открыл дверь, и тень бесшумно скользнула внутрь.
— Левинский, — произнес незнакомец в темноту. — Станислав. Кто здесь не спит?
— Все. Давай сюда.
Левинский протянул руку в сторону Бергера, который ему ответил.
— Куда? Как бы не наступить на кого.
— Стой, подожди. — Бергер сам пробрался к нему. — Сюда. Садись вот сюда.
— Эти двое — живы?
— Да. Лежат слева от тебя.
Левинский сунул что-то Бергеру в руку.
— Держи.
— Что это?
— Йод, аспирин и вата. Еще моток марли. А вот это — перекись водорода.
