причаститься! Я не желаю гореть в вечном пламени! — Аммерс дрожал. Глаза его были широко
раскрыты. Для маленького личика, величиной с два кулака, они казались слишком большими.
Это придавало ему сходство с летучей мышью.
— Если ты сам католик, то должен знать, как это бывает. Это — как крематорий. Только в
нем не сгорают и не умирают. Ты что, хочешь, чтобы и со мной такое случилось?
509-й посмотрел на дверь. Она была раскрыта настежь. В ее проеме застыло, как на
картине, ясное вечернее небо. Он перевел взгляд на иссохшую голову Аммерса, в которой
теснились огненные картины ада.
— С нами все иначе, Аммерс, — сказал он, наконец. — Мы на том свете имеем право на
привилегии. Нам уже здесь достался кусок ада.
Аммерс замотал головой.
— Не богохульствуй, — прошептал он. Потом с трудом приподнялся, мрачно посмотрел
вокруг и вдруг разразился злобным криком:
— Вы!.. Вы!.. Вы все здоровы! А я должен подыхать! Теперь, когда… Да-да, смейтесь!
Смейтесь! Я все слышал, что вы говорили! Вы хотите выбраться отсюда! Вы выберетесь отсюда!
А я? Я?.. В крематорий! В огонь! Глаза! И вечное… у-у-у-у!.. У-у-у!..
Аммерс выл, как собака на луну. Он сидел на нарах, прямой, как свеча, и выл. Черный
провал его рта был похож на рупор, из которого рвался наружу хриплый вой.
Зульцбахер поднялся.
— Я пошел, — сказал он. — Спрошу насчет священника.
— Где? — спросил Лебенталь.
— Где-нибудь. В канцелярии. Или у часовых…
— Не будь идиотом. Здесь нет священников. Эсэсовцы не любят этого. Тебя засунут в
бункер.
— Ну и что?
Лебенталь молча уставился на него.
— Бергер, 509-й, — проговорил он, наконец. — Вы слышали?
Лицо Зульцбахера побелело. Скулы его словно свело судорогой. Он уже никого не видел.
— Это бесполезно, — обратился к нему Бергер. — Такие вещи запрещены. Среди
заключенных тоже нет ни одного священника, мы бы наверняка знали. Неужели ты думаешь, что
мы бы не позвали его?
— Я пошел, — повторил Зульцбахер.
— Самоубийца! — Лебенталь схватился за голову. — И ради кого? Ради антисемита!
На скулах Зульцбахера вновь заиграли желваки.
— Пусть ради антисемита.
— Сумасшедший! Еще один сумасшедший!
— Пусть сумасшедший. Я пошел.
— Бухер, Бергер, Розен, — сказал 509-й спокойно.
Бухер, который уже стоял с дубинкой за спиной у Зульцбахера, ударил его по голове. Удар
получился несильный, но его вполне хватило, чтобы Зульцбахер закачался. Они вцепились в
него и повалили его на пол.
— Давай веревки от «овчарки», Агасфер! — скомандовал Бергер.
Они связали Зульцбахера по рукам и ногам и отпустили.
— Если будешь кричать, нам придется сунуть тебе в рот кляп, — сказал 509-й.
— Вы не понимаете меня…
— Мы понимаем. Полежи так, пока у тебя не прояснится в голове. Мы уже и так потеряли
много людей…
