— Колонна, кругом! — скомандовал он.
Теперь заключенные видели перед собой только руины. Останки домов были ярко
освещены солнцем. В одном из разрушенных зданий уже успели расчистить проход к подвалу.
Там виднелись ступени, дверь, темный коридор и проглядывающая сквозь эту темноту полоска
света на другом конце коридора. А может быть, это был аварийный выход, ведущий во двор.
Унтер-офицеры конвоя все еще были в замешательстве. Они не знали, что делать с
заключенными. Никто, конечно, не собирался вести их в бомбоубежище, тем более что подвалы
и без них были переполнены Но и подвергать из-за них свою жизнь опасности тоже ни у кого
желания не было. Несколько охранников, быстро прочесав ближайшие дома, обнаружили
бетонированный подвал.
Звук сирен изменился. Эсэсовцы бросились к подвалу. Остались лишь двое часовых в одной
из парадных и по двое с обоих концов улицы.
— Капо и старшие, смотреть в оба! Чтобы мне никаких фокусов! Кто шевельнется, будет
застрелен!
На лицах узников отразилось охватившее их внутреннее напряжение. Они смотрели на
стены прямо перед собой и ждали. Им не дали команды ложиться. Стоя они были лучше видны
охранникам. Согнанные в кучу, со всех сторон окруженные капо и старшими, они стояли в
немом оцепенении. Между ними беспокойно сновала взад-вперед рыжая в белых пятнах легавая.
Она опять убежала от хозяев и искала 7105-го. Наконец, она нашла его и вновь запрыгала рядом,
виляя хвостом и стараясь лизнуть его в лицо.
На какое-то мгновение вой сирен оборвался. В эту неожиданно наступившую тишину,
которая, словно вакуум, больно присосалась к каждому нерву, упали откуда-то сверху звуки
рояля. Эти громкие, чистые звуки были отчетливо слышны всего лишь несколько секунд. Но
Вернер, до предела напряженный слух которого готовился воспринимать совсем другие звуки,
все-таки узнал их: это был хор узников из «Фиделио»
[10]
. Он звучал не по радио — во время
воздушных налетов по радио не передавали музыки. Скорее всего это был граммофон, который
забыли выключить. Или кто-то играл на рояле, открыв окно.
Сирены вновь заголосили. Вернер изо всех сил цеплялся за эти неожиданно родившиеся
несколько звуков. Стиснув зубы, он старался не потерять мелодию, по памяти представить себе
ее развитие. Он не хотел думать о бомбах и о смерти. Если он не потеряет мелодию в этом реве,
значит, будет спасен. Он закрыл глаза. Ему показалось, будто он ощущает это нечеловеческое
напряжение как некий железный узел, набухший вдруг где-то внутри черепа. Не хватало еще
погибнуть именно сейчас! Умереть такой нелепой смертью! Он не хотел даже думать об этом.
Ему нужно было во что бы то ни стало удержать в сознании мелодию. Мелодию узников,
которым суждено обрести свободу. Он сжал кулаки и попытался вновь услышать звуки рояля. Но
их заглушил беснующийся металлический голос страха.
Первые взрывы сотрясли город. Пронзительный свист летящих бомб врезался в завывание
сирен. Земля дрожала. От стены, рядом с колонной заключенных, медленно отвалился огромный
кусок карниза. Несколько человек бросились на землю. К ним тотчас же подскочили капо.
— Встать! Встать!
Голосов их не было слышно. Гольдштейн видел, как у одного из тех, что бросились на
землю, лопнул череп из него хлынула кровь. Стоявший рядом с ним заключенный схватился за
живот и упал вперед, лицом вниз. Это были не осколки. Это стреляли эсэсовцы. Выстрелы были
не слышны.
— Подвал! — крикнул Гольдштейн сквозь шум Вернеру. — Там подвал! Они не погонятся
за нами!
