Глава пятнадцатая
Двести человек из вновь сформированной команды по расчистке разрушенных кварталов
были равномерно распределены по всей улице Они впервые работали в самом городе. До сих
пор их использовали только на расчистке разбомбленных фабрик в пригородах.
Начальник конвоя велел перекрыть улицу и расставил по всей ее длине, с левой стороны,
часовых. От бомб пострадала в основном правая сторона улицы. Рухнувшие стены и крыши
домов завалили мостовую, сделав невозможным всякое движение.
Лопат и кирок на всех не хватило; многие работали голыми руками. Капо и старшие
нервничали. Они не знали, как себя вести — лупить и подгонять или помалкивать. Для штатских
улица была закрыта. Но жильцов, остававшихся в непострадавших домах, выбросить из их
квартир было нельзя.
Левинский работал рядом с Вернером. Они вместе с другими политическими
заключенными, состоявшими в «черном списке» СС, вызвались добровольцами на расчистку.
Это была самая тяжелая работа. Но зато они целый день были недосягаемы для Вебера и его
помощников. А вечером, после возвращения в лагерь, они в случае опасности могли, пользуясь
темнотой, исчезнуть и затаиться.
— Ты видел название улицы? — спросил Вернер тихо.
— Да. — Левинский ухмыльнулся. Улица называлась Адольф-Гитлер-штрассе. — Святое
имя. А против бомб не помогает.
Они вдвоем потащили в сторону бревно. Их полосатые куртки на спине потемнели от пота.
Возле кучи, на которую одни сносили бревна и балки, им встретился Гольдштейн. Несмотря на
свое больное сердце, он вызвался добровольцем в эту команду. Левинский с Вернером на этот
раз не стали его отговаривать — Гольдштейн был одним из тех политических, за которыми
охотились эсэсовцы. Лицо его было серым.
— Трупами воняет, — сказал Гольдштейн, принюхавшись. — Но это не свежие трупы.
Здесь еще где-то лежат старые.
— Точно.
В этом они разбирались. Запах трупов им был хорошо знаком.
Теперь они складывали у стены валявшиеся повсюду камни. Землю и серую труху, которая
когда-то была строительным раствором, свозили на тележках в одно место. За спиной у них, на
противоположной стороне улицы, находилась лавка колониальных товаров. Стекла в окнах
полопались, но в витрине уже опять торчало несколько плакатов и коробок. Из-за них
выглядывал усатый мужчина с очень характерным лицом — такие лица часто можно было
видеть в 1933 году среди демонстрантов с плакатами «Не покупайте у евреев!» На темном фоне
задней стены лавки голова мужчины казалась отрубленной, совсем как на дешевых снимках
ярмарочных фотографов, клиенты, которых просовывают голову сквозь отверстие над
нарисованным капитанским мундиром. Голова усача красовалась над пустыми коробками и
пыльными плакатами, казавшимися идеальным обрамлением для нее.
В одной из сохранившихся подворотен играли дети. Рядом стояла женщина в красной
блузке и смотрела на заключенных. Неожиданно из подворотни выбежали несколько собак и
бросились к заключенным. Они путались у них под ногами, обнюхивая башмаки и штаны. Одна
из них вдруг завиляла хвостом и стала радостно прыгать вокруг заключенного 7105, стараясь
лизнуть его в лицо. Капо, следивший за порядком на этом участке, растерялся. Собака, конечно,
есть собака, тем более что это была не служебная, а простая, штатская, собака. И все-таки даже
ей непростительно было проявлять такое дружеское расположение к заключенному, особенно в
