шарфюрер СС Гюнтер Штайнбреннер с двумя политическими, остававшимися наверху.
— Становитесь рядом с этими четырьмя, — приказал Вебер. — Остальные — брысь
отсюда! Наверх!
Заключенные из рабочей команды крематория мгновенно исчезли. Бергер отправился вслед
за ними. Вебер смерил взглядом оставшихся шестерых.
— Не сюда, — сказал он, наконец. — Вон туда, где крюки.
Из стены, прямо напротив шахты, примерно на полметра выше человеческого роста,
торчали четыре мощных крюка. Справа от них, в углу, стояла скамейка на трех ножках; рядом в
ящике лежали короткие веревки с петлей на одном конце и железным крюком на другом.
Вебер ловко, толчком своего левого сапога, придвинул скамейку одному из заключенных.
— Становись!
Тот затрясся и встал на скамейку. Вебер взглянул на ящик с веревками.
— Давай, Гюнтер, — сказал он Штайнбреннеру. — Начинай представление. Покажи, на что
ты способен.
Бергер сделал вид, будто помогает грузить трупы на носилки. Никому и в голову бы не
пришло заставить его это делать: он был для этого слишком слаб. Просто старший истопник
закричал им, чтобы они не слонялись без дела, когда их прогнали из подвала, и самым мудрым
было хотя бы сделать вид, будто выполняешь приказание.
На носилках лежали два трупа: женщина с распущенными волосами и мужчина, который,
казалось, был вылеплен из грязного воска. Бергер приподнял женщину за плечи и заправил под
них ее волосы, чтобы они не вспыхнули и не обожгли им руки, когда они будут совать носилки в
печь. Странно, что волосы не остригли. Раньше это делалось регулярно, и волосы собирали в
мешки. Теперь это, наверное, не имело смысла — в лагере осталось слишком мало женщин.
— Готово, — сказал он остальным.
Они открыли двери печей. Лица их обдало жаром. Они рывком задвинули низкие железные
носилки в огонь.
— Закрывай! — крикнул один из них. — Закрывай!
Двое заключенных проворно закрыли тяжелые двери, но одна из них тут же вновь
распахнулась. Бергер увидел, как женщина на носилках встрепенулась и выпрямилась, словно
проснувшись. Вспыхнувшие волосы озарили ее голову, как трепещущий огненно-белый нимб;
дверь, отскочившая вначале из-за застрявшей внизу тоненькой косточки, наконец, захлопнулась.
— Что это было? — испуганно спросил один из заключенных. До сих пор он только
раздевал трупы. — Она что, была еще жива?
— Нет. Это жар, — ответил ему Бергер хриплым голосом. От жары у него пересохло в
горле. — Они всегда шевелятся.
— А иногда танцуют вальс, — прибавил могучий истопник из рабочей команды
крематория, проходя мимо. — А вы-то что здесь делаете? Призраки подземелья!
— Нас послали наверх.
— Зачем это? Или вы тоже собрались в печь? — Истопник рассмеялся.
— В подвал пригнали новых.
Истопник перестал смеяться.
— Что? Новых? Для чего?
— Я не знаю. Шестеро новеньких.
Истопник испуганно уставился на Бергера. Белки глаз на его черном лице засверкали еще
ярче.
— Этого не может быть! Мы здесь всего два месяца! Они же не могут заменить нас так
