— Не знаю.
— Я бы его убил, — заявил Майерхоф.
— Чтобы опять сесть в тюрьму, да? — вставил Лебенталь. — За убийство. Еще десять или
двадцать лет.
— Лео, а что ты будешь делать, когда выйдешь отсюда? — спросил 509-й.
— Открою магазин. Хороший полуконфекцион. Буду торговать пальто.
— Пальто? Летом? Лео, скоро лето!
— Есть же летние пальто! И потом, я могу продавать и костюмы. Ну и, конечно, плащи.
— Лео, — сказал 509-й. — Почему бы тебе не остаться в сфере продовольствия? Продукты
будут сейчас нужны больше, чем пальто, а ты здесь в этом деле был неподражаем!
— Ты считаешь? — Лебенталь был заметно польщен.
— Безусловно!
— Может, ты и прав. Я подумаю. Например, американские продукты. Будут отрывать
вместе с руками. Вы еще помните послевоенное американское сало? Толстое, белое и нежное,
как марципан, с розовыми…
— Лео, заткнись! Ты что, рехнулся?
— Нет. Я просто вспомнил. Интересно — может, они и на этот раз нам пришлют такого
сала? Хотя бы для нас?
— Уймись, Лео!
— Бергер, а что будешь делать ты? — спросил Розен.
Бергер вытер свои воспаленные глаза.
— Пойду в учение к какому-нибудь аптекарю. Попробую стать чем-нибудь вроде провизора.
Оперировать — такими руками? После стольких лет? — Он сжал кулаки под курткой. —
Невозможно. Я буду аптекарем. А ты?
— Моя жена развелась со мной, потому что я еврей. Я больше ничего о ней не слыхал.
— Я надеюсь, ты не собираешься ее искать? — сказал Майерхоф.
Розен ответил не сразу.
— Может, ее просто заставили. Что она могла сделать? Я и сам ей советовал.
— Может, она за это время стала такой страшной, что тебе и не нужно будет ломать себе
голову — как и почему, — подал голос Лебенталь. — Может, ты еще будешь рад, что избавился
от нее.
— Мы здесь тоже не помолодели.
— Да. Девять лет. — Зульцбахер закашлялся. — Как это все будет выглядеть, когда
встретишь людей, с которыми так долго не виделся?
— Скажи спасибо, если вообще будет кого встречать.
— Девять лет… — повторил Зульцбахер. — Все уже и думать забыли.
Сквозь шарканье десятков «мусульманских» ног послышались вдруг чьи-то твердые шаги.
— Тихо! — шепнул Бергер. — Прячься, 509-й.
— Это Левинский, — сказал Бухер. Он умел узнавать людей по звуку шагов.
Подошел Левинский.
— Чем занимаетесь? Жратвы сегодня не будет. У нас один связной работает на кухне. Ему
удалось украсть немного хлеба и картошки. Варили только для шишек. Тут уж ничего не
стащишь. Вот вам хлеб и несколько сырых морковок. Не густо, конечно, но нам и самим ничего
не досталось.
— Бергер, — сказал 509-й. — Раздели это.
Каждый получил по полкусочка хлеба и по одной морковке.
— Ешьте медленно. Жуйте как можно дольше. — Бергер дал им сначала морковь, а потом,
