— И в самом деле!
— Команды уже нет в живых. А новую они, кажется, еще не набрали. Почему? Может…
Они посмотрели друг на друга.
— Может, уже просто ни к чему? Может, они уже… — Бухер умолк.
— Уходят? — договорил за него 509-й.
— Да. Трупы сегодня уже не забирали.
Подошли Розен и Зульцбахер.
— Орудий больше не слышно, — сказал Розен. — Что бы это могло значить?
— Может, они уже прорвались.
— Или их отбросили. Говорят, эсэсовцы собирались защищать лагерь.
— Еще одна утка. Каждые пять минут что-нибудь новое. Если они и в самом деле вздумают
оборонять лагерь, значит, нас будут бомбить.
509-й вскинул глаза. «Хоть бы поскорее ночь!» — подумал он. В темноте легче прятаться.
Кто знает, что еще может произойти. День состоит из такого множества часов, а смерти нужно
всего две-три секунды. Сколько же смертей прячут в себе эти часы, которые посылает им от
горизонта безжалостное солнце?
— Самолет! — воскликнул Зульцбахер.
Он взволнованно показал куда-то в небо. Вскоре они уже все видели маленькую черную
точку.
— Наверное, немецкий, — прошептал Розен. — Иначе была бы тревога.
Они стали озираться по сторонам в поисках укрытия. В лагере упорно держался слух, будто
немецкая авиация получила задание в последний момент сравнять Меллерн с землей.
— Он же один! Один-единственный!
Они остановились. Для бомбежки прислали бы, наверное, не один и не два самолета.
— Может, это американский разведчик, — сказал вдруг неожиданно появившийся
Лебенталь. — Из-за одного самолета они уже не объявляют тревогу.
— А ты откуда знаешь?
Лебенталь не ответил. Все замерли, уставившись на черную точку, которая быстро
увеличивалась.
— Это не немецкий! — произнес Зульцбахер.
Самолет был уже отчетливо виден. Он коршуном бросился вниз, прямо на лагерь. У 509-го
появилось ощущение, будто кто-то, запустив ему руку в живот и намотав на нее кишки, резко
потащил их к земле. Словно принесенный в жертву какому-то мрачному, кровожадному
божеству, которое уже устремилось за ним с неба на землю, он стоял на месте, не в силах даже
пошевелиться. Он заметил краем глаза, что другие уже лежали на земле, и не мог понять, почему
он тоже не бросился на землю, как они.
В этот момент посыпались пулеметные очереди. Самолет вышел из пике, развернулся и
сделал круг над лагерем. Стреляли с земли. Где-то за казармами рокотали пулеметы. Самолет
снизился еще больше. Все неотрывно смотрели вверх. И вдруг крыло его дрогнуло, качнулось
вправо-влево, словно приветствуя стоящих внизу людей. В первое мгновение заключенные
подумали, что самолет подбили. Но он, сделав разворот, опять прошел над ними и покачал
крылом, на этот раз дважды, как птица. Потом круто взмыл вверх и стал удаляться. Вслед ему
неслись пулеметные очереди. Теперь стреляли и с вышек. Однако выстрелы постепенно
прекратились, и было слышно только ровное гудение мотора.
— Это был сигнал, — первым заговорил Бухер.
— Похоже, что он нам помахал крылом. Как машут рукой.
— Это был сигнал для нас! Точно! А что же еще?
