Остановиться за несколько метров.
— Господин генерал!..
А может, господин камрад? Нет, если это будет генерал, то, пожалуй, не стоит. А еще
лучше: просто четкий салют и после этого рукопожатие. Краткое, корректное — не трясти, а
просто пожать руку. В конце концов, речь ведь идет об элементарном уважении — противника к
противнику, офицера к офицеру. Если на то пошло — они ведь все камрады, хоть и враги.
Допустим, они проиграли после честной борьбы. Почет и уважение тому, кто храбро сражался,
но был побежден!
Нойбауер почувствовал, как в нем затрепетал прежний почтовый служащий. Он ощутил
себя участником исторического свершения.
— Господин генерал!..
С достоинством. Потом рукопожатие. А может, и короткий обед с победителем — такие
примеры рыцарского отношения друг к другу уже были известны. Роммель с пленными
англичанами. Жаль, что он не знает английского. Но это не страшно: переводчиков в лагере
хватает.
Как быстро, оказывается, можно привыкнуть салютовать на старый манер, по-военному! Да
он по сути никогда и не был фанатиком. Скорее просто чиновником, верно служившим
отечеству. Вебер и ему подобные или Дитц со своей кликой — это были нацисты.
Нойбауер достал сигару. «Ромео и Джульетта». Сигары лучше скурить. Оставить в коробке
штук пять, на всякий случай. Может, придется угостить противника. Хорошая сигара порой
оказывается лучше всякой дипломатии.
Он сделал несколько затяжек. А если они пожелают осмотреть лагерь? Пожалуйста. Если
им что-то не понравится — он только выполнял приказы. Это понятно каждому солдату. Иногда
и у него самого сердце кровью обливалось, но, как говорится…
Ему вдруг пришла в голову мысль. Питание! Хорошее, обильное питание! Вот что
необходимо! На это всегда смотрят в первую очередь. Нужно немедленно распорядиться, чтобы
увеличили рацион. Тогда все увидят, что он сразу же, как только перестал получать приказы,
сделал для заключенных все, что в его силах. Он лично отдаст распоряжение обоим лагерным
старостам. Они сами — заключенные. Они потом все подтвердят.
Штайнбреннер стоял перед Вебером. Лицо его горело рвением.
— Двое заключенных застрелены при попытке к бегству, — доложил он. — В обоих случаях
— попадание в голову.
Вебер медленно встал и небрежно, боком, присел на край своего стола.
— С какого расстояния?
— Одного с тридцати, другого с сорока метров.
— В самом деле?
Штайнбреннер покраснел. Он застрелил обоих всего с нескольких метров — ровно столько,
сколько нужно, чтобы по краям раны не осталось следов пороха.
— И это была попытка к бегству? — спросил Вебер.
— Так точно.
Оба прекрасно знали, что никакой попытки к бегству не было. Просто так называлась одна
из любимых игр эсэсовцев: нужно взять шапку заключенного, бросить ее через голову назад и
отдать приказ принести ее; в тот момент, когда заключенный пробегает мимо, он получает
сзади пулю за попытку к бегству. Стрелок обычно награждался за это несколькими днями
отпуска.
— Хочешь в отпуск? — спросил Вебер.
