Глава двадцать четвертая
Шум начался под утро. Вначале 509-й услышал крики. Они доносились откуда-то издалека
сквозь гулкую предутреннюю тишину. Это были не крики истязаемых. Это горланили пьяные
эсэсовцы.
Затрещали выстрелы. 509-й нащупал свой револьвер, который он прятал под рубахой. Он
никак не мог разобрать, стреляют ли только эсэсовцы, или это уже перестрелка между ними и
людьми Вернера. Через некоторое время залаял ручной пулемет.
509-й подполз к куче трупов и стал наблюдать из-за нее за воротами Малого лагеря. Было
еще темно; рядом с кучей беспорядочно валялось еще несколько мертвых «мусульман», и 509-й
мог легко притвориться одним из них.
Крики и стрельба стали вдруг быстро приближаться. 509-й еще ближе придвинулся к
спасительным трупам. Он видел, как в темноте плюется красным пламенем заика-пулемет.
Повсюду слышны были глухие шлепки пуль. С полдюжины эсэсовцев шли по главной дорожке,
стреляя по баракам направо и налево. Время от времени шальные пули мягко влипали в штабеля
трупов. 509-й все глубже втискивался в землю, словно стараясь слиться с ней.
Со всех сторон поднимались, словно испуганные птицы, спавшие снаружи заключенные.
Они растерянно топтались на месте, размахивая крыльями рук.
— Ложись! — крикнул 509-й. — Ложись! Притворяйтесь мертвыми! Не шевелитесь!
Кое-кто послушно повалился на землю; другие проковыляли к своим баракам и столпились
у дверей. Но большинство осталось лежать на своих местах.
Эсэсовцы миновали уборную и теперь направлялись прямо в Малый лагерь. Ворота
распахнулись. 509-й видел темные силуэты и искаженные лица в частых всплесках огня из
пистолетных стволов.
— Сюда! — кричал кто-то. — К деревянным баракам! Надо помочь нашим друзьям
огоньком! А то они, наверное, замерзли! Сюда!
— Давай! Вот здесь! Давай, Штайнбреннер! Тащите сюда канистры!
509-й узнал голос Вебера.
— Да тут целая компания, перед дверью! — крикнул Штайнбреннер.
Ручной пулемет плюнул несколько раз в темную кучу людей под дверью барака, и она
медленно опустилась на землю.
— Вот так! Хорошо! А теперь давай!
509-й услышал бульканье, как будто лилась вода через узкое горлышко. Потом увидел
темные канистры, которыми размахивали эсэсовцы и из которых на стены бараков
выплескивались жидкость. Вскоре он почувствовал запах бензина.
Веберовская гвардия отмечала прощание с лагерем. В полночь поступил приказ об отходе.
Основные силы вскоре ушли. У Вебера же и его банды еще остался запас шнапса, и они быстро
перепились. Они не желали уходить так просто и решили напоследок провести еще один боевой
рейд по лагерю. Вебер приказал захватить с собой канистры с бензином. Они хотели устроить
такой прощальный салют, который бы еще долго помнили в этих местах.
Каменные бараки им пришлось оставить в покое. Зато польские деревянные бараки были
именно тем, что они искали.
— Внимание — фейерверк! — крикнул Штайнбреннер. — Давай!
Вспыхнула спичка; от нее случайно загорелась и вся коробка. Эсэсовец, державший коробку
в руке, бросил ее на землю. Другой бросил горящую спичку в канистру, которая стояла у стены
барака. Она погасла. Но от красного язычка первой спички по земле к бараку побежала
