— Да, да. У тебя еще есть?
— Нет. Отдай его ей! Это — ее! слышишь? Ее, а не твое!
— Да, конечно!
— Отдай его ей. Или… или я…
Бухер не договорил. Что он, в самом деле, мог сделать? Он знал, что тень давно уже
проглотила мясо. Словно сбитый ударом невидимого кулака, он в отчаянии повалился на землю.
— Ты… ты… подлая тварь! Чтоб ты сдохла!.. Чтоб ты подавилась этим мясом!
Это было слишком — после стольких месяцев первый раз получить кусок мяса и так по-
идиотски прошляпить его! Он всхлипывал без слез.
Тень шептала ему из-за забора:
— Дай еще! А я тебе кое-что покажу… Смотри!
Она подняла юбку. А может быть, это ему померещилось — белесая зыбь тумана искажала
все движения, и женская фигура за колючей проволокой стала вдруг похожа на нелепое,
фантастическое животное, ни с того, ни с сего пустившееся в пляс.
— Стерва!.. — шепотом твердил Бухер. — Стерва!… Чтоб ты сдохла! Идиот! Боже, какой я
идиот!..
Ему надо было удостовериться в том, что это Рут, прежде чем бросить мясо, или подождать,
пока рассеется туман. Но тогда он, возможно, не выдержал бы и сам съел мясо. Он хотел как
можно скорее отдать его Рут. Туман показался ему неожиданной удачей. И вот — он стонал и в
отчаянии молотил кулаками по земле.
— Идиот! Что же я наделал!
Кусок мяса означал кусок жизни. Ему хотелось теперь громко кричать от горя.
Проснувшись от холода, он поплелся обратно. Перед самым бараком он споткнулся о чье-то
тело, упал и тут только заметил 509-го.
— Кто это лежит здесь? Вестхоф? — спросил он.
— Да.
— Умер?
— Да.
Бухер наклонился и посмотрел на Вестхофа. На влажном от тумана лице были видны
темные пятна — следы ударов, оставленные сапогами Хандке. При виде этого лица он опять
вспомнил о потерянном куске мяса. Ему вдруг показалось, что между этими двумя событиями
есть какая-то связь.
— Черт возьми! — сказал он. — Почему мы ему не помогли?
509-й поднял голову.
— Что за чушь ты несешь? Разве мы могли что-нибудь сделать?
— Могли. Наверное. Почему бы и нет? Мы смогли и не такое.
509-й не ответил. Бухер опустился рядом с ним на землю.
— Мы вырвались из лап Вебера… — добавил он.
509-й молча смотрел в туман. «Вот оно! — думал он. — Опять!.. Дурацкий героизм. Старая
песня. Этот мальчик впервые за столько лет, с отчаянием затравленного зверя, бросил вызов
своим мучителям, чудом остался жив, — и вот через день фантазия уже водит его за нос,
подсовывая ему романтические картины, из-за которых он совершенно забывает об
осторожности.»
— Ты думаешь, что если нас не прикончил сам лагерфюрер, то уж какого-то пьяного
старосту блока нам и подавно нечего бояться, да?
— Да. А разве не так?
