синяками и кровоподтеками череп его на мгновение засветился в лунном свете. — Это тоже…
важно — давать…
Бухер взял хлеб и отправился к забору. Туман уже висел на уровне плеч. Под ним все было
ясно. Плетущиеся в уборную мусульмане казались призраками с отрубленными головами.
Вскоре пришла Рут. И у нее тоже не было головы.
— Нагнись, — шепнул ей Бухер.
Они опустились на корточки друг против друга. Бухер бросил ей хлеб. Он хотел было
рассказать ей о том, как приносил ей мясо, но сдержался.
— Рут, — сказал он вместо этого. — Мы выберемся отсюда.
Она не могла ответить ему. Рот ее был набит хлебом. Она только смотрела на него широко
распахнутыми глазами.
— Я твердо верю в это!
Он не знал, откуда в нем вдруг взялась эта вера. Она как-то была связана с 509-м и с тем,
что он сказал. Он вернулся обратно. 509-й крепко спал. Голова его почти касалась головы
Вестхофа. Лица их были покрыты кровоподтеками. Бухеру на секунду почудилось, что это 509-й,
а не Вестхоф был мертв. Он не стал будить его. Он знал, что тот уже вторую ночь ждет здесь
Левинского. Ночь была не очень холодной, но Бухер все-таки стащил с Вестхофа и еще с двух
трупов куртки и укрыл ими 509-го.
