— Конечно. До самого вечера. Потом мы поедим и опять ляжем спать. Я тебя ужасно
люблю.
— Я тебя тоже, Клерфэ.
Уходя, он осторожно прикрыл за собой дверь. Как в комнате у больной, — подумала она,
без сил опускаясь на кровать.
Окно было отворено. Лилиан видела, как Клерфэ шел к морю. После гонок, — подумала
она. — Я должна сложить вещи и уехать после гонок. Она не знала, почему не решалась уехать
раньше. Еще несколько дней, — подумала Лилиан. Она не знала, куда поедет. Да и не все ли
равно, в сущности. Она должна уехать. ехать обратно, — сказал Клерфэ. Но куда? Где
находилось это братно?
Каждый круг был лишь немногим больше трех километров; но трасса проходила по улицам
Монте-Карло, как раз по центру города, обегала гавань, шла по холму, на котором стояло казино,
и сворачивала обратно; во многих местах ширины шоссе еле хватало для обгона, дорога почти
сплошь состояла из виражей, двойных виражей, поворотов в форме шпильки и поворотов под
острым углом. Надо было проехать сто таких кругов — свыше трехсот километров, а это
значило, что гонщик должен десятки тысяч раз переключать скорости, тормозить, трогаться с
места, снова переключать скорости, тормозить и снова трогаться.
— Настоящая карусель, — смеясь, сказал Клерфэ Лилиан. — Что-то вроде акробатического
номера. По-настоящему разогнаться невозможно. Где ты сидишь?
— На трибуне. Десятый ряд справа.
— День будет жаркий. Ты взяла с собой шляпу?
— Да.
Лилиан показала Клерфэ маленькую соломенную шляпку, которую она держала в руке.
— Хорошо. Сегодня вечером мы пойдем к морю в павильон д'Ор, будем есть лангусты и
запивать их холодным вином. А завтра поедем к одному моему знакомому архитектору, который
сделает нам проект перестройки дома. Дом будет светлый, с большими окнами, весь залитый
солнцем.
Тренер что-то крикнул Клерфэ по-итальянски.
— Уже начинается, — сказал Клерфэ, застегивая у горла белый комбинезон.
Он вынул из кармана кусочек дерева и похлопал им сперва по машине, а потом себя по
руке.
— Готово? — крикнул тренер.
— Готово.
Лилиан поцеловала Клерфэ и выполнила все обряды, которые полагалось по ритуалу. Она
сделала вид, что плюнула на машину Клерфэ и на его комбинезон, пробормотала проклятие,
которое должно было оказать обратное действие, потом протянула руку с двумя
растопыренными пальцами по направлению к шоссе и к навесам, где находились другие
машины, — это было ettatore, специальное заклинание против дурного глаза. Лилиан пошла к
выходу, итальянцы-механики посмотрели на нее с немым обожанием. Уходя, она слышала, как
за ее спиной молится тренер:
— Боже правый и ты, матерь всех скорбящих, помогите Клерфэ, и Фриджерио, и…
В дверях Лилиан обернулась. Жена Маркетти и жены двух других гонщиков уже сидели на
своих местах с секундомерами и листками бумаги. Мне не следовало его оставлять, — подумала
Лилиан и подняла руку. Клерфэ засмеялся и помахал ей в ответ. Он казался сейчас совсем
молодым.
— Святые великомученики, сделайте так, чтобы шины у наших противников изнашивались
