— Правильно! Борис Волков. Вы его знали?
Лилиан покачала головой. Таким — не знала, — подумала она. Она видела, что Клерфэ
наблюдает за ней.
— Интересно, что с ним стало, — сказал Фиола. — Этот человек произвел здесь фурор. Он
был одним из последних игроков настоящего класса. Кроме того, он великолепно стрелял. Он
приезжал сюда с Марией Андерсен. Вы, вероятно, о ней слышали. Это была одна из самых
красивых женщин, которых я когда-либо видел. Она погибла в Милане во время воздушного
налета. — Фиола повернулся к Клерфэ. — Вы никогда не слышали о Волкове?
— Нет, — коротко ответил Клерфэ.
— Странно! Ведь он тогда участвовал в нескольких гонках. Разумеется, как любитель. Я
никогда не видел человека, который мог так много пить. Наверное, он сам себя сгубил;
впечатление было такое, что он к этому стремится.
Лицо Клерфэ помрачнело. Он сделал знак официанту, чтобы тот принес еще одну бутылку
вина.
— Вы еще будете сегодня играть? — спросил Фиола Клерфэ. — Конечно же, нет.
— Почему? Полосы везения тоже приходят полосами. Может быть, сегодня опять черное
выйдет тринадцать раз подряд.
* * *
— Ему не надо было продолжать игру, — сказал Фиола Лилиан.
— Сегодня — ни в коем случае. Таков закон — старый как мир.
Лилиан бросила взгляд на Клерфэ. На этот раз он не попросил ее быть рядом, чтобы
приносить ему счастье. И она знала почему. Какой он, в сущности, ребенок, — подумала она с
нежностью, — и как глупо он ревнует! Неужели он вдруг забыл, что дело не в ком-то другом, а
только в твоем собственном чувстве?
— Играть надо вам, — сказал Фиола. — Вы здесь впервые. Не хотите ли сыграть за меня?
Пойдемте!
Они подошли к другому столу. Фиола начал делать ставки. Через несколько минут Лилиан
тоже приобрела немного жетонов. Она играла осторожно и ставила небольшие суммы. Деньги
значили для Лилиан очень много. Они были для нее частичкой жизни. Она не желала
находиться в зависимости от дяди Гастона, от его брюзжания и подачек.
Лилиан почти сразу же начала выигрывать.
— Вот что значит счастливая рука, — сказал Фиола, который проигрывал. — Эта ночь
ваша. Вы не возражаете, если я буду ставить так же, как вы? Буду вашей тенью?
— Вы об этом пожалеете.
— Но не в игре. Ставьте так, как вам приходит в голову.
Некоторое время Лилиан ставила то на красное, то на черное, потом на вторую дюжину и,
наконец, на разные номера. Дважды она выиграла на зеро.
— Вас любит зеро — ничто, — сказал Фиола.
За столом появилась старуха с черепахой. Она села напротив Лилиан. Лицо у нее было злое.
В промежутках между ставками старуха шепталась о чем-то со своей черепахой. На ее желтом
пальце свободно болталось кольцо с бриллиантом необычайной красоты. Шея у старухи была
морщинистая, как у черепахи, — и вдруг стало видно, что они очень похожи друг на друга. Глаза
у обеих были почти без век и, казалось, состояли из одних зрачков.
Лилиан ставила теперь попеременно то на черное, то на тринадцать. Подняв через
