Лилиан пристально посмотрела на маленького самоуверенного человечка.
— Сколько тебе лет, дядя Гастон?
— Ты опять принимаешься за старое. Ведь ты же знаешь.
— Сколько ты еще, собственно, собираешься прожить?
— Ты ведешь себя неприлично. Об этом не спрашивают. Одному богу известно, сколько
проживет человек.
— Богу многое известно. Когда-нибудь ему придется ответить на множество вопросов, как
ты считаешь? Мне тоже надо спросить его кое о чем.
— Что? — Гастон вытаращил глаза. — Что ты говоришь?
— Ничего. — Лилиан сдержала гнев, на секунду вспыхнувший в ней. Этот жалкий, но
несокрушимый карлик, царь и бог в своем крохотном домашнем мирке, уже давно состарился, и
все же он на несколько лет переживет ее; этот петух все знает и судит обо всем с одинаковым
апломбом, а с богом он запанибрата.
— Дядя Гастон, — Лилиан старалась говорить спокойно, — если можно было бы начать
сначала, ты бы жил иначе?
— Само собой разумеется!
— А как? — В Лилиан затеплилась слабая надежда.
— Определенно я бы во второй раз не попался на инфляции, когда франк начал падать. Уже
в четырнадцатом году я покупал бы американские акции, и не позже чем в тридцать восьмом…
— Хорошо, дядя Гастон, — прервала его Лилиан. — Я понимаю. — Ее гнев внезапно
прошел.
— Нет, ты ничего не понимаешь. У тебя осталось совсем немного денег, разве можно их
транжирить? Конечно, твой отец…
— Знаю, дядя Гастон. Он был расточителем! Но существует гораздо больший расточитель,
чем он.
— Кто же это?
— Жизнь. Она расточает каждого из нас, подобно глупцу, который проигрывает свои
деньги шулеру.
— Чепуха! Салонные бредни! Отучись от этого! Жизнь — достаточно серьезная штука.
— Правильно. Поэтому приходится платить по счетам. Дай мне денег. И не веди себя так,
будто я трачу твои деньги. Они — мои.
— Деньги! Деньги! Вот все, что ты знаешь о жизни!
— Нет, дядя Гастон. Это все, что ты знаешь о ней.
— Скажи спасибо! У тебя уже давно не было бы ни гроша. — Гастон нехотя выписал чек. —
А что будет потом? — с горечью спросил он, помахав в воздухе чеком, чтобы просохли
чернила. — Что будет потом?
Лилиан смотрела на него как завороженная. Мне кажется, он экономит даже на
промокательной бумаге, — подумала она.
— Потом для меня не существует, — сказала Лилиан.
— Так все сперва говорят. А разорившись дотла, являются к тебе, и волей-неволей
приходится тратить на них свои скромные сбережения, чтобы…
В Лилиан снова вспыхнул гнев, ясный и бурный. Она вырвала чек из рук дяди.
— Перестань причитать! Иди покупай себе американские акции, ты, патриот!
На улице было сыро. Пока Лилиан разговаривала с Гастоном, шел дождь, но теперь уже
опять светило солнце; солнце отражалось в асфальте и в лужах по краям мостовой. Небо
отражается во всем, даже в лужах, — подумала Лилиан. — Так же как и бог, которого можно
увидеть даже в дяде Гастоне. Ей стало смешно. В Гастоне было труднее обнаружить присутствие
