пришли сюда мои чемоданы.
— Я их захвачу с собой.
Клерфэ ушел. Лилиан продолжала смотреть на догорающий закат. На берегу сидело
несколько рыбаков. Двое бродяг разложили свой ужин на парапете набережной. Какие странные
пути выбирает иногда чувство, которое мы зовем любовью, — думала она. — Левалли как-то
сказал, что за спиной юной вакханки всегда можно различить тень хозяйственной матроны, а за
спиной улыбающегося героя — бюргера с верным доходом. Это не для меня, — подумала
Лилиан. Но что вдруг случилось с Клерфэ? Разве она полюбила его не за то, что он ценил
каждое мгновение, словно оно было последним в его жизни? Тулуза! Она засмеялась. Лилиан
никогда не говорила о своей болезни, считая, что в больном всегда есть что-то отталкивающее
для здорового. Но сейчас она поняла, что бывает и наоборот: здоровый может казаться больному
вульгарным, как какой-нибудь нувориш обедневшему аристократу. У нее было такое чувство,
словно Клерфэ бросил ее, словно он каким-то странным образом оставил ее, а сам перешел на ту
сторону, где было широко и просторно и которая была недостижима для нее. Клерфэ перестал
быть погибшим человеком; у него вдруг появилось будущее. К своему удивлению, Лилиан
увидела, что плачет, плачет легко и беззвучно. Но она не чувствовала себя несчастной. Просто
ей хотелось удержать все это немного дольше.
* * *
Клерфэ принес чемоданы.
— Не пойму, как ты могла так долго жить без своих платьев?
— Я заказала себе новые. С платьями дело обстоит просто.
Лилиан говорила неправду. Она еще только решила пойти завтра утром к Баленсиага.
Лилиан казалось, что для этого у нее есть основания: прежде всего надо было отпраздновать
возвращение из Венеции, где ей на сей раз удалось избежать смерти. Кроме того, необходимо
было транжирить деньги, чтобы тем самым выразить свой протест против предложения Клерфэ
жениться на ней и поселиться в Тулузе.
— Может, ты позволишь подарить тебе несколько платьев? — спросил Клерфэ. — Я ведь
сейчас, можно сказать, почти богач.
— Хочешь купить мне подвенечный наряд? В ознаменование будущей свадьбы?
— Совсем наоборот. В ознаменование твоей поездки в Венецию!
Лилиан рассмеялась.
— Раз так, можешь подарить мне платье. Куда мы пойдем сегодня вечером? В Булонском
лесу уже не холодно сидеть?
— Надо захватить с собой пальто. А то еще слишком прохладно. Но мы можем проехаться
по лесу. Он сейчас нежно-зеленый и словно заколдованный весной и синими парами бензина.
Жителей большого города и такая весна устраивает. По вечерам на боковых аллеях рядами стоят
машины. Любовь вывешивает свои флаги из каждого окошка.
Лилиан взяла платье из черной прозрачной ткани, отделанное ярко-красным рюшем, и
помахала им из окна.
— Да здравствует любовь! — сказала она. — Божественная и земная, маленькая и большая!
Когда ты опять уезжаешь?
— Как ты узнала, что мне надо ехать? Следишь за спортивным календарем?
— Нет. Но у нас никогда не известно, кто кого покинет.
— Все изменится.
