Эрих Ремарк: «Возвращение»
71
и колечками его лошадки создают картину такой умопомрачительной элегантности, против ко-
торой никто не может устоять. По манере держаться, по стилю танца Карл единственный в своем
роде, но изяществом движений Альберт по меньшей мере не уступит ему. Члены жюри делают
заметки, точно у Вальдмана происходит решительная схватка перед страшным судом. Карл вы-
ходит победителем и берет десяток яиц чайки, а не водку. Ему слишком хорошо известна ее
марка: эту водку он сам поставлял сюда. Великодушно дарит он нам свою добычу, – дома у него
есть вещи получше. Альберт получает второй приз. Смущенно поглядев на нас, он относит
шесть яиц светловолосой девушке. Вилли многозначительно посвистывает.
В уанстепе я вихрем вылетаю в круг с моей тоненькой белошвейкой и тоже прохожу в за-
ключительный тур. К моему удивлению, Вилли просто остался за столиком и даже не записался
на уанстеп. В последнем туре я блеснул собственным особым вариантом с приседаниями и по-
пятным движением, чего я прежде не показывал. Малютка танцевала как перышко, и мы с ней
заработали второй приз, который и поделили между собой.
Гордо, с почетным серебряным значком Всегерманского союза танцевального спорта, воз-
вращаюсь я к нашему столику.
– Эх, Вилли, голова баранья, – говорю я, – и чего ты сидел? Ну, попытался бы. Может, и
получил бы бронзовую медаль!
– Да, в самом деле, Вилли, почему ты не танцевал? – присоединяется ко мне Карл.
Вилли встает, расправляет плечи, одергивает свой фрак и, глядя на нас свысока, бросает:
– Потому!
Человек с хризантемой в петлице вызывает участников конкурса на фокстрот. Выходит
всего несколько пар. Вилли не идет, а можно сказать, выступает, направляясь к танцевальной
площадке.
– Он ведь ни черта не смыслит в фокстроте, – прыскает Карл.
Облокотившись о спинки наших стульев, с любопытством ждем мы, что будет. Навстречу
Вилли выходит укротительница львов. Широким жестом он подает ей руку. Оркестр начинает
играть.
Вилли мгновенно преображается. Теперь это уже настоящий взбесившийся верблюд. Он
подскакивает, прихрамывает, прыгает, кружится, далеко выбрасывает ноги и немилосердно
швыряет во все стороны свою даму, потом мелкими прыжками, как галопирующая свинья, мчит-
ся через весь зал, держа цирковую наездницу не перед собой, а рядом, так что она словно караб-
кается по его вытянутой правой руке, он же, имея полную свободу действий с левой стороны,
может выделывать все что угодно, без риска отдавить ей ноги. Он вертится на одном месте, изо-
бражая карусель, отчего фалды его фрака горизонтально распластываются в воздухе; в следую-
щее мгновение Вилли уже несется по залу, грациозно подпрыгивая, как козел, которому подло-
жили перцу под хвост, топочет и кружится словно одержимый и заканчивает наконец свой танец
жутким пируэтом, высоко кружа в воздухе свою даму.
Никто из присутствующих не сомневается, что перед ними неизвестный дотоле мастер по-
казывает свое искусство в сверхфокстроте. Вилли понял, в чем заключается успех, и не зевает.
Победа его настолько убедительна, что после него долго никому не присуждают призов, и толь-
ко спустя некоторое время кто-то получает второй приз. С триумфом подносит нам Вилли свою
бутылку водки. Победа, правда, не далась ему даром: он до того вспотел, что рубашка и жилет
почернели, а фрак, пожалуй, посветлел.
Конкурс кончился, но танцы продолжаются. Мы сидим у своего столика, распивая приз,
полученный Вилли. В нашей компании не хватает только Альберта, Его не оторвать от светло-
волосой девушки.
Вилли толкает меня в бок:
– Смотри, вон Адель.
– Где? – живо спрашиваю я.
Большим пальцем Вилли указывает в «самую сутолоку зала. Да, это Адель. Она танцует
вальс с каким-то долговязым брюнетом.
– Давно она здесь? – Меня интересует, видела ли она наш триумф.
– Минут пять как пришла, – отвечает Вилли.
– С этим дылдой?
– С этим дылдой.
