Эрих Ремарк: «Возвращение»
70
животное, а теперь такая же, как все. С трудом верится, что каких-нибудь несколько тряпок мог-
ли так изменить ее. Удивительно, как даже обыкновенное платье меняет человека! Что ж сказать
о солдатской шинели!
3
Вилли каждый вечер бывает у Вальдмана. Это загородный ресторан с садом, где по вече-
рам танцуют. Я отправляюсь туда, – Карл Брегер как-то сказал мне, что там бывает Адель. А ее
мне хочется встретить.
Все окна ресторанного зала ярко освещены. По опущенным шторам скользят тени тан-
цующих. Стоя у буфета, ищу глазами Вилли. Все столики заняты, даже стула свободного нет. В
эти первые послевоенные месяцы жажда развлечений принимает положительно чудовищные
размеры.
Вдруг вижу чей-то сверкающий белизной живот и величественно развевающийся ласточ-
кин хвост: это Вилли во фраке. Ослепленный, я не в силах отвести очарованного взора: фрак
черный, жилет белый, волосы рыжие – ни дать ни взять германский флаг на двух ногах.
Вилли снисходительно принимает дань моего восхищения.
– Удивлен, а? – говорит он, поворачиваясь, как павлин. – Этот фрак я сшил в память о кай-
зере Вильгельме. Чего только не сделаешь из солдатской шинели! Верно? – Он хлопает меня по
плечу. – Кстати, Эрнст, ты хорошо сделал, что пришел. Сегодня здесь танцевальный конкурс, и
мы все собираемся принять участие. Призы первоклассные. Через полчаса начало.
Есть, следовательно, время еще потренироваться. Его дама похожа на борца. Это – крепко
сколоченное существо, здоровенное, как ломовая лошадь. Вилли упражняется с ней в уанстепе,
где самое главное – быстрота движений. Карл танцует с девицей из продовольственного управ-
ления; она, как лошадка в праздничной сбруе, взнуздана всякими цепочками и колечками. Он
соединяет таким образом приятное с полезным. Но где же Альберт? У нашего столика его нет.
Слегка смущенно он приветствует нас из дальнего угла. Он сидит там с какой-то светловолосой
девушкой.
– Этот от нас отшился, – пророчески изрекает Вилли.
Я присматриваюсь к публике, выискивая для себя хорошую партнершу. Задача эта далеко
не из простых: иная девица, сидя за столиком, кажется грациозной ланью, а танцует как бере-
менная слониха. Да кроме того, хорошо танцующие дамы – нарасхват. Но мне все-таки удается
сговориться с тоненькой белошвейкой.
Раздается туш. Некто с хризантемой в петлице выходит и объявляет, что прибывшие из
Берлина артисты продемонстрируют сейчас новинку: фокстрот. Этого танца мы еще не знаем,
только слышали о нем краем уха.
Мы с любопытством обступаем танцоров. Оркестр играет отрывистую мелодию. Под эту
музыку оба танцора словно ягнята прыгают друг подле друга. Временами они расходятся, затем
снова сцепляются руками и, прихрамывая, скользят по кругу. Вилли вытягивает шею и широко
раскрывает глаза. Танец ему, видно, по вкусу.
Вносят стол, на котором расставлены призы, бросаемся туда. На каждый танец – уанстеп,
бостон и фокстрот – имеется по три приза. Фокстрот для нас отпадает. Мы его не танцуем. Но в
уанстепе и бостоне мы себя покажем – только держись!
Во всех трех случаях первый приз на выбор: десяток яиц чайки либо бутылка водки. Вилли
с недоверчивой миной осведомляется, съедобны ли яйца чайки. Успокоенный, он возвращается к
нам. Второй приз – полдюжины таких же яиц или шапочка из чистой шерсти. Третий приз – че-
тыре яйца или коробка сигарет «Слава Германии».
– Уж сигарет-то мы этих ни в коем случае не возьмем, – говорит Карл, который знает толк
в куреве.
Конкурс начинается. На бостон мы намечаем Карла и Альберта, на уанстеп Вилли и меня.
На Вилли мы, правду сказать, мало надеемся. Он может победить лишь в том случае, если члены
жюри обладают чувством юмора. Но где это видано, чтобы судьи, пусть даже присуждающие
призы за танец, обладали этим бесценным качеством!
В бостоне Карл и Альберт и еще три пары выходят в последний, решающий тур. Карл идет
первым. Высокий воротник его парадного мундира, его лаковые сапоги в сочетании с цепочками
