Эрих Ремарк: «Возвращение»
75
– Ну, а как Герхард Поль? – продолжаю я расспрашивать.
– Ему не на что было приехать. Фасбендеру и Фриче – тоже. Без работы сидят. Даже на
жратву не хватает. А им очень хотелось поехать, беднягам.
Зал тем временем заполняется. Пришло много наших товарищей по роте, но странно: на-
строение почему-то не поднимается. А между тем мы давно с радостным нетерпением ждали
этой встречи. Мы надеялись, что она освободит нас от какого-то чувства неуверенности и гнета,
что она поможет нам разрешить наши недоумения. Возможно, что во всем виноваты штатские
костюмы, вкрапленные то тут, то там в гущу солдатских курток, возможно, что клиньями уже
втесались между нами разные профессии, семья, социальное неравенство, – так или иначе, а то-
варищеской спайки, прежней, настоящей, больше нет.
Роли переменились. Вот сидит Боссе, ротный шут. На фронте был общим посмешищем,
всегда строил из себя дурачка. Ходил вечно грязный и оборванный и не раз попадал у нас под
насос. А теперь на нем безупречный шевиотовый костюм, жемчужная булавка в галстуке и ще-
гольские гетры. Это – зажиточный человек, к слову которого прислушиваются… А рядом –
Адольф Бетке, который на фронте был на две головы выше Боссе, и тот бывал счастлив, если
Бетке вообще с ним заговаривал. Теперь же Бетке лишь бедный маленький сапожник с крохот-
ным крестьянским хозяйством. На Людвиге Брайере вместо лейтенантской формы потертый
гимназический мундир, из которого он вырос, и сдвинувшийся набок вязаный школьный галсту-
чек. А бывший денщик Людвига покровительственно похлопывает его по плечу, – он опять вла-
делец крупной мастерской по установке клозетов, контора его – на бойкой торговой улице, в са-
мом центре города. У Валентина под рваной и незастегнутой солдатской курткой синий в белую
полоску свитер; вид самого настоящего бродяги. А что это был за солдат! Леддерхозе, гнусная
морда, – до чего важно он, попыхивая английской сигаретой, развалился на стуле в своей ермол-
ке и желтом канареечном. плаще! Как все перевернулось!
Но это было бы еще сносно. Плохо то, что и тон стал совсем другим. И всему виной эти
штатские костюмы. Люди, которые прежде пискнуть не осмеливались, говорят теперь начальст-
венным басом. Те, что в хороших костюмах, усвоили себе какой-то покровительственный тон, а
кто победнее – как-то притих. Преподаватель гимназии, бывший на фронте унтер-офицером, да
вдобавок плохим, с видом превосходства осведомляется у Людвига и Карла, как у них обстоит
дело с выпускным экзаменом. Людвигу следовало бы вылить ему за это его же кружку пива за
воротник. К счастью, Карл говорит что-то весьма пренебрежительное насчет экзаменов и обра-
зования вообще, превознося зато коммерцию и торговлю.
Я чувствую, что сейчас заболею от всей этой болтовни. Лучше бы нам совсем не встре-
чаться: сохранили бы, по крайней мере, хорошие воспоминания. Напрасно я стараюсь предста-
вить себе этих людей в замызганных, заскорузлых шинелях, а ресторан Конерсмана – трактиром
в прифронтовой полосе. Мне это не удается. Факты сильнее. Чуждое побеждает. Все, что связы-
вало нас, потеряло силу, распалось на мелкие индивидуальные интересишки. Порой как будто и
мелькнет что-то от прошлого, когда на всех нас была одинаковая одежда, но мелькнет уже неяс-
но, смутно. Вот передо мной мои боевые товарищи, но они уже и не товарищи, и оттого так гру-
стно. Война все разрушила, но в солдатскую дружбу мы верили. А теперь видим: чего не сделала
смерть, то довершает жизнь, – она разлучает нас.
Но мы не хотим верить этому. Усаживаемся за один столик: Людвиг, Альберт, Карл,
Адольф, Валентин, Вилли. Настроение подавленное.
– Давайте хоть мы-то будем крепко держаться друг друга, – говорит Альберт, обводя
взглядом просторный зал.
Мы горячо откликаемся на слова Альберта и рукопожатиями скрепляем обещание, а в это
время в другом конце зала происходит такое же объединение хороших костюмов. Мы не прини-
маем намечающегося здесь нового порядка отношений. Мы кладем в основу то, что другие от-
вергают.
– Руку, Адольф! Давай, старина! – обращаюсь я к Бетке.
Он улыбается, впервые за долгое время, и кладет свою лапищу на наши руки.
Некоторое время мы еще сидим своей компанией. Только Адольф Бетке ушел. У него был
плохой вид. Я решаю непременно навестить его в ближайшие же дни.
Появляется кельнер и о чем-то шепчется с Тьяденом. Тот отмахивается:
– Дамам здесь делать нечего.
