Эрих Ремарк: «Возвращение»
100
– Назад!
Человек поднимает руки. Луна так ярко светит, что, когда он начинает говорить, в темном
отверстии рта сверкает белый оскал зубов.
– Братья!
Все смолкает.
И только один голос между церковью, массивом ратуши и тенью реет над площадью –
одинокий голубь.
– Бросайте оружие, друзья! Неужели вы будете стрелять в ваших братьев? Бросайте оружие
и идите к нам!
Никогда еще луна не светила так ярко. Солдатские шинели у подъезда ратуши – точно ме-
ловые. Мерцают стекла окон. Освещенная половина колокольни – зеркало из зеленого шелка. В
лунном свете каменные рыцари на воротах в шлемах с забралами отделяются от темной стены.
– Назад! Буду стрелять! – раздается тот же властный, холодный голос. Я оглядываюсь на
Людвига и Альберта. Это голос командира нашей роты! Это голос Хееля! Я застываю в невыно-
симом напряжении, точно присутствую при казни. Я знаю: Хеель ни перед чем не остановится –
он велит стрелять.
Темная человеческая масса шевелится в тени домов, она колышется и ропщет. Проходит
целая вечность. От ратуши отделяются два солдата с ружьями наперевес и идут на одинокого
человека, стоящего посреди площади. Кажется, будто они движутся бесконечно медленно, они
словно топчутся на месте в серой трясине – блестящие куклы с ружьями наизготовку. Человек
спокойно ждет их приближения. Когда они подходят вплотную, он снова начинает:
– Братья!..
Они хватают его под руки и тащат. Человек не защищается. Они так быстро волокут его,
что он чуть не падает. Сзади раздаются крики, масса приходит в движение, медленно, беспоря-
дочно выдвигается на площадь.
Ясный голос командует:
– Скорей ведите его! Открываю огонь!
Воздух оглашается предупреждающим залпом. Человек внезапно вырывается из рук сол-
дат, но он не спасается бегством, а бежит наперерез, прямо на пулемет:
– Не стреляйте, братцы!
Еще ничего не случилось, но, видя, что безоружный человек бросился вперед, толпа уст-
ремляется за ним. Вот она уже бушует в узком проходе около церкви. В следующий миг над
площадью проносится команда, с громом рвется «так-так-так» пулемета, повторенное много-
кратным эхом от домов, и пули со свистом и звоном шлепаются о мостовую.
С быстротой молнии бросаемся мы за выступ дома. На одно мгновение меня охватывает
парализующий, подлый страх – совсем иной, чем на фронте. И тотчас же он переходит в ярость.
Я видел, как одинокий человек на площади зашатался и упал лицом вперед. Осторожно выгля-
дываю из-за угла. Как раз в это время он пытается встать, но это ему не удается. Медленно под-
гибаются руки, запрокидывается голова, и, точно в беспредельной усталости, вытягивается на
площади человеческое тело. Ком, сдавливавший Горло, отпускает меня.
– Нет! – вырывается у меня. – Нет!
И крик мой пронзительным воплем повисает между стенами домов.
Я чувствую вдруг, как меня кто-то отталкивает. Людвиг Брайер выходит на площадь и идет
к темной глыбе смерти.
– Людвиг! – кричу я.
Но Людвиг идет вперед, вперед… Я с ужасом гляжу ему вслед.
– Назад! – опять раздается команда.
Людвиг на мгновение останавливается.
– Стреляйте, стреляйте, обер-лейтенант Хеель! – кричит он в сторону ратуши и, подойдя к
лежащему на земле человеку, нагибается над ним.
Мы видим, как с лестницы ратуши спускается офицер. Не помня как, оказываемся мы воз-
ле Людвига и ждем приближающегося к нам человека, в руках у которого трость – единственное
его оружие. Человек этот ни минуты не колеблется, хотя нас теперь трое и при желании мы лег-
ко могли бы его схватить, – солдаты, из опасения попасть в него, не отважились бы открыть
стрельбу.
