Эрих Ремарк: «Возвращение»
105
После обеда тесть Тьядена зачитывает документ, в котором зять объявляется совладельцем
мясной. Мы поздравляем Тьядена; Вилли в белых перчатках торжественно подносит наш сва-
дебный дар: медный поднос и двенадцать граненых рюмок. В качестве приложения к сервизу
три бутылки коньяка из запасов Карла.
Вечером ненадолго появляется Людвиг. По настойчивой просьбе Тьядена он надел воен-
ную форму – Тьяден хочет показать своим, что в числе его друзей имеется настоящий лейтенант.
Но Людвиг очень скоро уходит. Мы. же сидим до тех пор, пока на столе ничего не остается,
кроме костей и пустых бутылок.
Когда мы, наконец, выходим на улицу, бьет полночь. Альберт предлагает еще зайти в кафе
Грегера.
– Там уже давно все заперто, – говорит Вилли.
– Можно пройти со двора, – настаивает Альберт. – Карл знает там все ходы и выходы.
Ни у кого из нас нет особенного желания идти. Но Альберт так уговаривает, что мы усту-
паем. Меня удивляет Альберт, – обычно его всегда первого тянет домой.
С улицы кажется, что у Грегера темно и тихо, однако, войдя со двора, мы попадаем в са-
мый разгар ресторанной жизни. Грегеровский ресторан – излюбленное место встречи спекулян-
тов; здесь каждый день кутеж до утра.
Часть помещения отведена под маленькие ложи, занавешенные красными плюшевыми
портьерами. Большая часть портьер задернута. Из-за портьер доносятся взвизгивание и смех.
Вилли ухмыляется во весь рот:
– Грегеровские персональные бордельчики!
Мы занимаем столик в глубине ресторана. Все переполнено. Справа столы проституток.
Где процветают делишки, там цветет и радость жизни. Значит двенадцать женщин, которые си-
дят здесь за столиками, – это не так уж много. Впрочем, у них есть и конкурентки. Карл указы-
вает нам на фрау Никель, пышную черноволосую особу. Муж ее – мелкий спекулянт, и без нее
он пропал бы с голоду. Ее помощь выражается в том, что она часок-другой ведет с его клиента-
ми предварительные переговоры у себя дома, без посторонних свидетелей.
У всех столиков – возбужденное движение, перешептывание, шушуканье, сутолока. Муж-
чин в английских костюмах и новых шляпах зазывают в уголок людишки в куртках без ворот-
ничков и галстуков, из карманов таинственно вытаскиваются пакетики с образцами товаров, все
это осматривается и ощупывается, отвергается и снова предлагается, на столах появляются за-
писные книжки, карандаши приходят в движение, время от времени кто-нибудь бросается к те-
лефону или на улицу, и кругом так и жужжит: вагоны, килограммы, масло, сельди, сало, ампулы,
доллары, гульдены, акции и цифры, цифры, цифры…
Около нас с особой горячностью ведутся дебаты о каком-то вагоне угля. Но Карл пренеб-
режительно машет рукой.
– Все это, – говорит он, – дутые дела. Один где-то что-то слышал, другой передает услы-
шанное еще кому-то, третий заинтересовывает четвертого, все суетятся и напускают на себя
важность, но за такой суетой почти всегда – пустое место. Вся эта публика – лишь посредники,
которым хочется урвать немного комиссионных. Настоящий же король спекуляции действует
через одного, самое большее – через двух человек, хорошо ему известных. Вон тот толстяк, ко-
торый сидит против нас, закупил вчера в Польше два вагона яиц. Сейчас они будто бы отправле-
ны в Голландию, а в дороге получат новый адрес, прибудут сюда как свежие голландские яйца, и
он продаст их втридорога. Те вон, что сидят впереди нас, – торговцы кокаином. Зарабатывают
колоссальные деньги. Слева – Дидерихс. Он торгует только салом. Тоже выгодно.
– Из-за этих скотов нам приходится животы подтягивать, – ворчит Вилли.
– Что с ними, что без них – один черт, – возражает Карл. – На прошлой неделе с государст-
венного склада продали десять бочек испорченного масла,
– прогоркло от долгого стояния. То же самое и с хлебом. Бартшер недавно за безделицу
купил несколько вагонов казенного зерна; в развалившемся сарае оно отсырело и проросло
грибком.
– Как фамилия, ты сказал? – спрашивает Альберт.
– Бартшер. Юлиус Бартшер.
– Часто он здесь бывает? – интересуется Альберт.
