Эрих Ремарк: «Возвращение»
101
Людвиг выпрямляется:
– Поздравляю вас, обер-лейтенант Хеель, этот человек мертв.
Струйка крови бежит из-под солдатской куртки убитого и стекает в выбоины мостовой.
Около выскользнувшей из рукава правой руки, тонкой и желтой, кровь собирается в лужу, чер-
ным зеркалом поблескивающую в лунном свете.
– Брайер! – восклицает Хеель.
– Вы знаете, кто это? – спрашивает Людвиг.
Хеель смотрит на него и качает головой.
– Макс Вайль!
– Я хотел спасти его, – помолчав, почти задумчиво говорит Хеель.
– Он мертв, – отвечает Людвиг.
Хеель пожимает плечами.
– Он был нашим товарищем, – продолжает Людвиг.
Хеель молчит.
Людвиг холодно смотрит на него:
– Чистая работа!
Хеель словно просыпается.
– Не это важно, – спокойно говорит он, – важна цель: спокойствие и порядок.
– Цель! – презрительно бросает Людвиг. – С каких это пор вы ищете оправдания для ваших
действий? Цель! Вы просто нашли себе занятие, вот и все. Уведите ваших солдат. Надо прекра-
тить стрельбу.
Хеель делает нетерпеливое движение:
– Мои солдаты останутся. Если они сегодня отступят, завтра против них выступит в десять
раз более сильный отряд. Вы сами это отлично знаете. Через пять минут я займу входы в улицы.
Воспользуйтесь этим сроком и унесите убитого.
– Берите его! – обращается к нам Людвиг. Потом еще раз поворачивается к Хеелю: – Если
вы сейчас отступите, вас никто не тронет. Если вы останетесь, будут новые жертвы. По вашей
вине. Вам это ясно?
– Мне это ясно, – холодно отвечает Хеель.
С минуту мы еще стоим друг против друга. Хеель оглядывает нас всех по очереди. Напря-
женное, странное мгновение. Словно что-то разбилось.
Мы поднимаем мертвое покорное тело Макса Вайля и уносим его. Улицы снова запружены
народом. Когда мы приближаемся, толпа расступается, образуя широкий проход. Несутся крики:
– Свора Носке! Кровавая полиция! Убийцы!
Из спины Макса Вайля течет кровь.
Мы вносим его в ближайший дом. Это, оказывается, «Голландия». Там уже работают сани-
тары, перевязывая двух раненых, положенных прямо на навощенный паркет. Женщина в забрыз-
ганном кровью фартуке стонет и рвется домой. Санитарам стоит больших усилий удержать ее,
пока принесут носилки и придет врач. Она ранена в живот. Рядом с ней лежит мужчина, еще не
успевший расстаться со старой солдатской курткой. У него прострелены оба колена. Жена его,
опустившись около него на пол, причитает:
– Ведь он ничего не сделал! Он просто шел мимо! Я только что принесла ему обед, – она
показывает на серую эмалированную кастрюлю с ручкой, – обед принесла.
Дамы, танцевавшие в «Голландии», жмутся в углу. Управляющий растерянно мечется,
спрашивая у всех, нельзя ли перевести раненых куда-нибудь в другое место. Дела его пойдут
прахом, если в городе узнают об этой истории. Никто не пойдет сюда танцевать. Антон Демут,
не снимая своей раззолоченной ливреи, притащил бутылку коньяку и подносит ее ко рту ранено-
го. Управляющий в ужасе смотрит на Антона и делает ему знаки. Тот не обращает внимания.
– Как ты думаешь, мне не отнимут ног? – спрашивает раненый. – Я шофер, понимаешь?
Приносят носилки. На улице опять трещат выстрелы. Мы вскакиваем. Крики, вопли, звон
стекол. Мы выбегаем. на улицу.
– Разворачивай мостовую! – кричит кто-то, всаживая кирку под камни.
Из окон летят матрацы, стулья, детская коляска. С площади стреляют. Но теперь уже и от-
сюда, с крыш, стреляют по площади.
– Фонари гаси!
